Больные люди
Шрифт:
— Лена, прости. — начал я. — Я слишком резко тебе всё высказал. Если ты действительно не специально сделала то, что сделала, то я забуду это. Тем более, я не пострадал. Сегодня я тебя пущу к себе.
Лена тоже крепко обняла меня и уткнулась мне в плечо своим носиком.
— Правда?.. — спросила она, заикаясь от слёз.
— Да. Чистая правда.
Я не видел лица Лены, но понял: она улыбнулась. Не хитро, как обычно, а искренне, радостно, как нормальные люди.
— Только пообещай, что больше не будешь так делать. Хорошо? — спросил я.
Лена кивнула.
Мы отправились ко мне домой вместе. Всю дорогу меня терзали сомнения:
А пока мы ехали на трамвае домой, а я размышлял о сложившейся ситуации, сидя, как обычно, у окна, Лена прижималась ко мне и обнимала так нежно, что у меня мурашки шли по коже, и я сильно смущался. В какой-то момент я совсем забыл о своих мыслях и просто смотрел на Лену. В этот момент она казалась такой милой и невинной. Я улыбался: отчасти от того, какая Лена милая в данный момент, отчасти — от осознания, что эта дьяволица точно что-то ещё вытворит. Оставалось лишь надеяться, что это «что-то» будет не таким опасным.
21 сентября, 22:02
Сегодня рабочий день не состоялся. На электростанции, питающей электроэнергией в том числе здание нашей компании, затеяли ремонт кабелей, а потому электричество отключили. Николай Степанович, конечно, был недоволен, но ничего поделать не мог и решил отправить работников домой, дав им часть работы с собой. После того, как все получили работу на дом, все отправились по домам. Мы с Леной разминулись: она сказала, что ей надо кое-что сделать дома, так что она подойдёт ко мне домой позже. «Небось, вещи для переезда ко мне упаковывать будет» — подумал я. Мне, правда, было не сильно интересно, что она там делает, поскольку у меня были свои планы: я собирался навестить Мишу Баркова в тюрьме. Я не слышал, чтоб ему предъявили официальное обвинение в убийстве, но и из-под стражи его не выпускали. Хотелось его навестить, чтобы дать понять, что о нём помнят. Пока я шёл в милицию, я раздумывал о Мише и о том, может ли он быть убийцей. Да каким образом? Он тихий, нелюдимый, почти как я. Конечно, я из-за своей и его нелюдимости был с ним мало знаком, но мы часто обменивались уставшими от работы глазами, сидели рядом в кафетерии, иногда болтали на отвлечённые темы, что почти всегда заканчивалось неловким молчанием. Хотя, если вспомнить случаи других серийных убийц, то они, как правило, тихие и непримечательные. По такой логике, Лена не может быть убийцей, ибо слишком она вычурная и чудаковатая. Такую просто приметить. А Миша, наоборот, тихий. Такого никогда подозревать не будут. Хотя именно отсутствие подозрений может быть подозрительным… Так, я потерял логику того, о чём писал. К чёрту.
Пришёл я, в общем, в милицию. Участок был приличный. Приличный в том плане, в каком можно описать
Я подошёл к столу в приёмной и спросил:
— Могу я навестить арестованного?
Сидевший за столом сотрудник, до того уткнувшиеся в лежавшие на столе бумаги, лениво поднял голову и спросил:
— Чего? Что вам надо, товарищ?
— Мне бы навестить арестованного, Баркова Михаила Фёдоровича. Его 19-го числа арестовали и забрали, как я понял, в это отделение. Могу я встретится с ним?
— Молодой человек, — начал устало сотрудник, — часы приёма совершенно другие. Только в 16:30 можем вас принять.
— А. Хорошо, спасибо. — сказал я и хотел было уже уходить, как вдруг из двери сбоку от входа вышел… Миша Барков. Вышел он спокойно и так обыденно, будто просто ходил по делам в поликлинику. Увидев меня, он немало удивился.
— Саша Гордон? А ты что здесь делаешь? — спросил он мягким и высоким голосом.
— Тебя навестить хотел.
— А? Спасибо. Но меня уже отпустили за отсутствием улик.
— Поздравляю.
— А ты чего это не на работе?
— А там свет отрубили, нас отправили по домам. Можешь домой идти.
— А? Ф-ух, слава Тебе, Господи. А то я уж думал, что после нар сразу к компьютеру.
С этими словами он просто вышел из отделения.
Улик нет, говорите? Может, это действительно значит, что и вины его нет, но, поскольку я уже тогда думал о том, что он может быть убийцей, то и отсутствие улик меня не убедило. В конце концов, когда Чикатило в первый раз поймали в 1984 году, то его тоже отпустили за отсутствием улик. Но он-то в итоге и был убийцей. Да, я в детстве смотрел «Криминальную Россию». После Лены меня никакие Чикатилы не могли напугать.
Вдруг из-за двери, откуда ранее вышел Миша Барков, вышел следователь Владислав Егорович Семёнов — тот, кто, очевидно, и вёл дело об убийстве Сереги Михалева. Увидев меня, он, до того уставший, несколько просиял:
— О, Александр Дмитриевич! Какая встреча!
Он подошёл и живо пожал мне руку.
— Хотели арестанта навестить? Ну, вы чуть припоздали. Мы отпустили его. Всё-таки он не виновен.
— Правда? Ну и отлично. — сказал я.
— Но это хорошо, что вы зашли. Я бы хотел с вами поговорить.
— По какому вопросу? — поинтересовался я.
— По вопросу убийства, очевидно.
— Но я не смогу вам сказать чего-то нового. Я ничего не знаю.
— Уверен, что знаете. И мы эти знания из вас вытащим.
Я немного испугался. Следователь это заметил.
— Да не пугайтесь вы! Пытать не будем. Я даже предлагаю выйти из этого душного отделения и пойти прогуляться куда-нибудь в более приятное место. У вас нет работы, случаем?
— Нет. У меня сегодня день практически свободный.
— Отлично. Пошли, друг мой.
Не сказать, что в отделении было прямо-таки душно (по крайней мере, там было теплее, чем на улице), но мы всё же вышли из помещения, и Владислав Егорович, ведомый некоей чуйкой, пошёл по улице. Я пошёл за ним, не понимая толком, куда он идёт. Он сказал, что хочет поговорить в каком-то приятном месте. Но в каком? Он хоть сам в курсе, куда идти?
— Извините, а куда мы идём? — осмелился спросить я.
— А вы сами как думайте? — спросил в ответ следователь.