Больные люди

Бабиенко Михаил Олегович

Она звучала довольно уверенно.

— Всё это, конечно, мило… в какой-то степени. — сказал я. — Но тебе не кажется, что это уже домогательство какое-то?

— Ой, да не будь ты таким скучным, Саня… — сказала Лена более расслабленно — видно, уже слегка опьянела.

— Неужели ты хочешь осушить всю бутылку? Не многовато будет? Тебе вредно столько пить.

— Откуда тебе знать, что мне вредно, а что нет? — сказала Лена, наливая себе ещё стакан.

Всю бутылку она не осушила. Всего лишь две трети. Но этого хватило, чтобы она порядочно опьянела. Она могла стоять на ногах,

но постоянно покачивалась. Говорила внятно, но иногда заговаривалась. Мы оплатили заказы и собрались идти. А тут, как назло, на улице пошёл дождь. У меня был зонт, и мы, поместившись под ним, пошли до остановки. Но как только мы подошли, трамвая уехал. На остановке не было прочной крыши, под которую можно было бы встать, дабы укрыться от дождя, а потому мы побежали искать укрытие и забежали в подворотню, где была возможность укрыться. Забавно, ведь вчера я писал, что есть подозрение на то, что Лена меня морально убьёт в подворотне. Что ж, она-то уже не могла этого сделать, так что с этим прекрасно справлялся ливень.

Мы стояли, отдыхая от бега под дождём. Я изрядно промок, а вот Лене повезло чуть больше — у неё максимум плечо промокло да сапоги. А ещё она смеялась. Конечно, она могла смеяться из-за опьянения, но мне показалось, что смеется она вполне себе по-обычному. Да, что-то много чего мне кажется. Значит, креститься надо. Правда, поможет мне это мало, ибо в Бога я не верю.

Лена прижалась ко мне. Я, конечно, мог это проигнорировать, но она тёрлась об меня, словно кошка.

— Чего это ты трёшься? — спросил я наконец. — Я же мокрый. Об меня нельзя согреться.

— А кто сказал, что я греюсь об тебя? — спросила Лена тихо. — Может, я тебя наоборот согреть пытаюсь. Ты так промок…

— Тут мне поможет только тёплый душ. Тебе он, кстати, тоже не помешает.

— Ой, а ты прав… — Она начала шарить в карманах пальто. — Надо такси вызвать.

— Сейчас такси дорогое. Дождь же. Пешком дойдём.

— Но… Я же живу в другой стороне.

— А где?

— На улице Ленина.

— А, так это далеко. Ко мне ближе.

— Ты… приглашаешь меня к себе?..

— Только на одну ночь. У меня кресло раскладывается, ты на нем спать будешь.

— А разве сестра твоя не расстроится, что какая-то пьяная тётенька придет к вам домой?

— А я покажу на тебя и скажу, что такой быть не надо. Живой пример, так сказать.

Лена засмеялась.

— Ты такой смешной иногда…

— Да тебе всё смешно, что я ни сделаю…

— Неправда… Есть в тебе что-то, что мне нравится…

Тут я заинтересовался.

— И что же?

— Ты милый.

Я слегка опешил, но виду не подал.

— А ещё симпатичный с виду, хотя тебе не помешало бы побриться. — продолжала Лена. — И ты так о сестре переживаешь. И домой меня приглашаешь дождь переждать, хотя я тебе столько плохого сделала. Душа у тебя добрая.

Я опешил ещё больше, и на этот раз скрыть это не удалось. Я, заикаясь, ответил:

— Ничего себе. Прямо-таки комплиментами рассыпалась. С чего это вдруг?

Лена немного помолчала, а потом вполне внятно ответила:

— Я люблю тебя, Сашенька.

Тут я уже не опешил, а знатно так охренел. Лена меня любит?

Она так просто мне призналась? Конечно, разум говорил, что она пьяна, а потому может сказать что угодно, но сердце бешено билось и не могло остановиться. Наконец, я успокоился и сказал:

— Спасибо…

Почему «спасибо»? Сам не знаю.

— Ладно, пойдём домой, а то ещё больше намокнем. — сказал я, и мы поплелись под зонтом в сторону моего дома.

Пока мы шли, она молчала, подчас засыпала, а я поддерживал её. И всё это время я думал о её словах. Она меня любит? Ещё и обратилась как ласково: «Сашенька». Я думал и пытался понять: стоит ли ей рассказывать об этом утром, когда она протрезвеет? А потом мои мысли переключились на то, как дать ей опохмелиться утром. Я же сам не пил, отец тоже, поэтому я не знаю ни одного способа для опохмела — просто не было нужды узнавать. Потом решил, что в интернете на месте узнаю, а сейчас надо домой доковылять.

Пришли мы домой. Лена уже, считай, дрыхла у меня на плече. Я насилу её разбудил.

— Проснись, Лен. Пришли. — сказал я спокойно.

— А? Уже? — спросила она сонно.

Когда мы зашли в квартиру, в коридоре нас уже ждала Соня. Девочка высокая — почти с меня ростом — , с чуть бледноватой кожей, с тонким носиком, с округлым худеньким личиком, с зелёными, цвета свежей летней травы, глазами, с уложенными русыми волосами, одетая в клетчатую рубашку не по размеру и в джинсы с дырками на коленях.

— Ну, как прогулка?.. — спросила Соня и немного удивилась, увидев Лену. — А кто это?

Я уже мысленно подготовился к тому, как буду оправдываться перед сестрой, а потому я совершенно спокойно ответил:

— Это моя коллега. Мы пошли гулять вместе, и она изрядно выпила. А потом дождь пошёл. Она живёт далеко, поэтому я решил привести её к себе переночевать. Но я не пил! И тебе, Соня, не советую, а то будет тебе плохо, как ей вот. — Я указал на Лену, которая опять заснула у меня на плече.

— Ясно. — кратко ответила сестра. — Я помыла пол к твоему приходу и пыль протёрла. Скоро с уроками закончу.

Тут я немного удивился: мы же буквально недавно делали уборку вместе, и всё было идеально чисто.

— Так мы же недавно делали уборку. Пол и так чистый.

— Не совсем. Кажется, мы не совсем тщательно его вымыли, поэтому я сделала это ещё раз. К тому же, твоя коллега пришла, и пусть она видит, что у тебя порядок.

— Ага, если она на заблюёт тут ничего. — скептически сказал я. Лена в этот момент проснулась и встала на ноги. Заметив Соню, она с ней поздоровалась.

— Привет. Ты, видно, сестра Саши? Приятно познакомиться. Саш, — обратилась она ко мне, — тебе же нужно душ принять, а то простудишься.

— Ты тоже можешь заболеть, к тому же, ты пьяная. Ты первая иди в душ. Я тебе покажу, как воду включать горячую.

Я снял пальто и помог снять пальто Лене. Затем я повёл ей в душ, кратко объяснил, как включать и выключать воду, и собирался подождать её в ванной, дабы исключить разного рода несчастные случаи, как вдруг в ванную зашла Соня.

— Я её покараулю. — сказала она. — А то вдруг чего случится, а тебе, понятное дело, здесь быть нельзя.