Больные ублюдки

Коул Тилли

Я отстранился и заглянул ей в глаза. В них было исступление. Ярость. Они распахнулись от упоительного блаженства.

У меня в груди взорвалось сердце.

Моей Куколке понравилось играть.

Я схватил ее за плечи, пригвоздив к месту.

— Отвали от меня, — закричала она.

Увидев, что она улыбается, я сжал губы. Затем она ударила меня по лицу и принялась царапать мне руки, грудь и шею своими ногтями.

— Не прикасайся ко мне! — выпалила Куколка, ее дыхание было частым и затруднённым.

Совсем как у меня.

Наклонившись, я приподнял

одну руку и схватил ее за подбородок.

— Я тебя трахну, — сказал я ей.

У Куколки загорелись глаза, затем ее веки дрогнули и закрылись. Кровь все быстрее и быстрее неслась по моим венам, когда Куколка приподняла бедра и принялась тереться киской о кончик моего члена.

Она двигала бедрами все сильнее и сильнее, пока не изогнулась под моей мёртвой хваткой. Тогда она уставилась мне в глаза, и прошипела сквозь стиснутые зубы:

— Отвали!

Мрачно улыбаясь и прекрасно понимая, чего ей на самом деле хочется, я раздвинул ей бедра коленями и запрокинул ее руки за голову. Куколка всё время со мной боролась, била меня и брыкалась, от чего я заводился еще больше. Я усилил хватку, полностью подчинив ее себе.

Я провел кончиком носа по ее щеке и губам. Я прихватил зубами ее нижнюю губу и укусил. Куколкины стоны заполнили моё сознание, а потом она попыталась меня сбросить.

Я обезумел.

Взяв ее запястья в одну руку, я обхватил другой ее горло. Куколкины глаза стали свинцовыми от желания, ее похоть только распалялась от моих жестоких прикосновений. Я сдавил ей горло, глядя, как краснеет лицо, и полыхают жаром ее щеки. Мой ноющий от напряжения член упирался в ее плоть, и я ворвался в нее. Куколка вскрикнула, когда я вонзился в нее до предела.

И я не остановился. Я не дал ей времени приспособиться. Перевести дыхание. Я обрушил на нее свою тьму, схватив за горло и удерживая запястья. Я вколачивался в нее безжалостно, резко, грубо, и это было просто охренительно.

Она попыталась пошевелить губами. Но я так сдавил ей горло, что она не могла издать ни звука.

— Ни слова, — потребовал я, нависнув над ее лицом.

В ее взгляде блеснул протест, и она снова попыталась заговорить. Я приподнял ее запястья и ударил ими о диван. Но губы Куколки продолжали шевелиться. Ее плоть сжалась вокруг моего члена, и я стиснул челюсти.

Увидев в Куколкиных глазах торжество, я зарычал. Она пыталась высвободить запястья, но я держал их, словно тиски.

— Не провоцируй меня, — предупредил я и для убедительности сжал ей горло.

В ответ Куколка уперлась в меня бедрами, вырвав из моей груди стон. Я яростно долбился в нее, по нашей скользкой коже бежал пот. Она сжималась вокруг меня все крепче и крепче, в такт сдавленным звукам ее приближающегося оргазма.

— Подчинись, — приказал я и увеличил скорость.

Куколка отчаянно дралась в последней попытке меня побороть. От того, что она оказывала мне яростное сопротивление, которого так сильно жаждал, у меня напряглись яйца.

— Подчинись! — с последним толчком взревел я.

Куколкин крик смешался с гремящей в воздухе музыкой. Она

выгнулась, прижавшись к моей груди, затем ее тело обмякло. Увидев, как она упала на диван, ослабив запястья и не защищая от моих рук горло, по мне прокатилась волна жара, и я кончил. Я стиснул зубы. Меня накрыло чувство, какого я никогда раньше не испытывал — высвобождение невероятной силы, сжигающее меня изнутри, заставляющее меня выть и рычать.

Я вколачивался в нее и вколачивался, пока плотная киска Куколки не перестала сжимать мой член. Ее ноги рухнули на диван, и она замерла в полном изнеможении.

Затаив дыхание, я уперся лбом в изгиб между ее шеей и плечом. Подо мной сотрясалось и дрожало ее тело. У меня в груди разлилось приятное тепло при мысли о том, кто стал причиной всех этих прерывистых движений — я. Моя грубость. Ее сопротивление. Наша с ней идеальная извращенность.

Мне было необходимо ее увидеть, я поднял голову и посмотрел ей в лицо. Куколкины глаза были закрыты, она глубоко дышала через нос. Ее волосы прилипли к лицу, щеки раскраснелись. На шее алел порез, оставленный прикосновением моего наперстка. Кровь обагрила ее плоть, и на коже особым клеймом проступил свежий след от моего укуса.

Я застонал от того, как дико мне это понравилось. Это объявляло всем, что Куколка принадлежит мне. На ней стоял мой знак.

Куколкины сиськи поднимались и опадали, пока она приходила в себя. У меня дёрнулся член, когда я увидел, что все ещё удерживаю у нее над головой ее запястья. При виде моей руки, сжимающей ей горло, у меня заныли яйца.

Словно почувствовав мой взгляд, Куколка открыла глаза. От идеального макияжа у нее на лице теперь остались только длинные накладные ресницы. Она заморгала, пытаясь прояснить зрение. Я затаил дыхание, ожидая, что она скажет. Ее реакции.

И она улыбнулась.

Выдохнув, я выпустил ее запястья и убрал с ее горла ладонь.

Куколкины руки медленно скользнули вниз. Не сводя с меня глаз, она обняла меня за шею. Я прислонился лбом к ее лбу и просто дышал.

Она молчала, пока я не пошевелился, чтобы выйти из нее.

— Нет, — произнесла она, обхватив меня бедрами.

Я мог бы легко с ней справиться и отстраниться, но мне понравилось, что она хотела удержать меня внутри. У меня снова начал напрягаться член, когда она встретилась со мной взглядом и покачала головой.

— Хочу, чтоб ты остался там.

Я обхватил Куколку и, сел вместе с ней, прислонившись к спинке дивана. Куколка прижималась к моей груди, уткнувшись головой мне в шею. Я провел руками по ее спине. Куколка практически замурлыкала от моего прикосновения и тихонько задвигала бёдрами.

Я смотрел прямо перед собой, прокручивая у себя в голове ее крики и стоны. Уставившись на шест и сцену, я вспомнил, как моя Куколка раздевалась для меня. Вспомнил, как она предлагала мне свою вену. Я поцеловал её в плечо и подумал, а делал ли кто-нибудь такое раньше? Испытывал ли нечто подобное со своей девушкой кто-нибудь из тех уродов снаружи. С женщиной, сотворённой исключительно для него.