Болотник
Шрифт:
— Можно на «ты»? Я тебя в два раза старше, ко мне можешь обращается по имени отчеству — Константин Геннадьевич. Ну, если хочешь, по званию можешь называть. Чай будешь? Или чего покрепче?
— Чай буду, товарищ подполковник.
Подполковник снял трубку телефона, и приказал кому-то принести два стакана чаю.
— Извини Кирилл, натворили мои оболтусы дел. Даже, что теперь делать не знаю. Вроде бы и наказать их надо, но и сор из избы выносить не хочу. Говорю тебе как есть — подполковник устало вздохнул и продолжил — Ты служил Кирилл? Мой особист говорит, что уставы уж больно хорошо знаешь.
— Служил. Уставы знаю.
— И что ты про караульную службу знаешь?
— Услышав
— Вижу, что служил — криво усмехнулся полковник — Где служил?
— В ВДВ, сержант — я чуть не ляпнул про своё офицерское звание в той жизни, но в последний момент успел поправится.
— Это хорошо, что служил, значить меня поймешь. Это ЧП сержант. И влетит всем, и мне и командиру полка и даже выше. Я конечно Одинцова не оправдываю. Долб…б! Так подосрать, это уметь надо. Засранец! Всё теперь от тебя зависит, или сядет лейтеха, а может и я вместе с ним, или всё нормально будет — он замолчал и пристально посмотрел мне в глаза.
— Зачем этот цирк устраивали? Хотели малой кровью решить? Мол подпишет сейчас дурочек, бумажку, что за собакой своей, на запретку рванул и нормально всё? Лейтенанту медаль, караулу отпуск, вам благодарность, а мне пятёрку строгоча? Все довольны? Кроме меня конечно.
Подполковник поморщился, но промолчал, опустив глаза. Я говорил спокойно, голос не повышал. Похоже сейчас меня уговаривать будут.
— За это тоже извини, Зинченко сказал, что решит вопрос, я не в курсе был как. Да ты и сам всё понимаешь.
— Понимаю. А патроны как спишите? Записи в журналах?
— За это не переживай. Успели зафиксировать только сработку сигнализации, но у нас это обычное дело. С патронами тоже решим, есть запас, со стрельб остался. Парни рапорта перепишут.
— Хорошо, они перепишут, а то что пса моего подстрелили, это как? Нормально?
— Да жив твой волкодав. С вышек его уже несколько раз видели, крутится возле опушки, не выходит на вырубку. С виду цел и здоров. За овчарку ни каких претензий, оформим как несчастный случай и спишем.
— Так ведь всё равно, кто-нибудь, да сдаст. Слишком много свидетелей.
— Ты посмотри, где мы находимся. Солдатики от сюда только на дембель уедут, а офицеры молчать будут. За них я ручаюсь.
— Короче, что предлагаешь Константин Геннадьевич?
— Одинцов и Зинченко принесут тебе официальные извинения. Можешь даже в морду им дать, если хочешь, утрутся. Лейтенанта я своей властью накажу, пожалеет, что на свет родился. Будет у меня год шваброй от антенны помехи разгонять. Вещи тебе все вернем естественно. Ну и подкинем, чего по мелочи, коньяк хороший есть, спирт, тушёнки, сгущёнки, шоколад, затарим тебя по полной.
Я молчал, обдумывая ситуацию. В принципе меня всё устраивало, ситуация разрешилась довольно хорошо, но надо выжать её по полной.
— Ты подумай, сержант. Если кипеж начнется, всем мало не покажется. И тебе тоже прилетит. Тут действительно режимная зона, в радиусе пяти километров, и запретные знаки в лесу стоят, правда только со стороны посёлка. Со стороны болота и тайги, откуда ты вышел, мы их не ставили, тоже наш косяк, но тем не менее, ты всё же в режимной зоне и без пропуска. Я тебе хороший вариант предлагаю.
— Да согласен я. Скажи мне Геннадьевич, а кто этот пропуск выписывает?
— А тебе зачем? Ну положим командир полка может выписать.
— Так я тут, честно говоря не просто так оказался. Нет, специально я сюда к тебе не шёл. Просто я себе промысловый участок нашёл, далеко, за болотом, и путь короткий искал. Вдоль болота самое то получается. На пару дней короче, чем в обход. Мне бы этот пропуск не помешал. Давай вместо
— Идёт. Есть у меня пустой бланк с подписью, впишу тебя. Только ты уж близко к части не подходи. Если надо будет, лучше с опушки часовым маякни как-то, досмотровой группе уже пропуск покажешь.
— Да нафиг мне ваша часть сдалась, это на всякий случай. Мне вашего лейтенанта за глаза хватило.
Через пять минут, лейтенант Одинцов и майор Зинченко стояли передо мной, в кабинете начальника караула, и извинялись. Лейтенант вид имел растерянный и помятый, лицо горело краской, он промямлил свои извинения и попросив разрешения у подполковника, буквально вылетел из кабинета. Зинченко виноватым не выглядел, свои извинения он мне тоже принёс, но по нему было видно, что ни капли не раскаивается. В глазах усмешка, хитрый хохол. Не удивлюсь, если узнаю, что и первая попытка решить проблему и история с примирением и извинениями, это его задумка. Ну что же, у него работа такая. Хорошо, что всё так хорошо закончилось.
С КПП радарной установки я выходил изрядно загруженный. Подполковник сдержал своё обещание и уже в воротах КПП, где я проверял свои вещи и документы, меня догнал Зинченко и вручил сидор, полный всяких нештяков. Хотя я его и не развязывал, но и так было видно, выпирающие сквозь ткань, ребра банок и бутылок. На всякий случай я попросил у майора и перевязочный материал, неизвестно что с Батоном, но ясно, что медицинскую помощь ему придется оказывать.
Мой пёс нашел меня сам, как только я вошёл в тайгу. Батону изрядно досталось. Весь в крови и грязи. Задняя лапа прострелена насквозь, хорошо, что кость и крупные артерии не были повреждены, даже кровь уже запеклась и не бежала. От овчарки ему тоже перепало не слабо. Куча кусаных ран по всему телу, особенно много на загривке и шеи. Дорого ему победа обошлась. Батон жался ко мне, виновато глядя мне в глаза и виляя хвостом, при этом он не переставал жалобно поскуливать. В первую очередь я осмотрел пса и тщательно очистил раны от грязи и попавших в них предметов, отрезал мелкие фрагменты поврежденной кожи (лучше это сделать сразу, потому что вероятность того, что тонкий лоскут приживется, невелика, а вот начать загнивать он может). Раны после промывки обработал йодом, стянул и зафиксировал бинтом. Всю эту болезненную процедуру пёс вытерпел стойко, не пытался укусить или рычать, а только поскуливал и вздрагивал, когда ему было особенно больно. В результате моих стараний, у меня в руках оказалась мумия пса. Батон был покрыт бинтами с ног и до основания хвоста.
Глава 17
До поселка я дошёл с трудом. Батона пришлось нести на руках. Изготовленная мною, возле воинской части волокуша, не помогла. Лежать на ней Батон категорически не желал. В итоге на волокуше ехали два моих рюкзака и оружие, а Батона я нес на руках, перед собой. Двадцать килограмм, вес не большой, если несешь его в удобном рюкзаке или на плече, а вы попробуйте нести его на руках, да еще и несколько дней. К концу дневного перехода, руки у меня просто не разгибались. Да и ноша постоянно крутилась и выражала свой протест, таким обращением, всеми доступными ей средствами. Батону было больно, найти удобное положение не получалось. Как не возьми, всё время где то, да зажмёшь рану. Но худо-бедно, справился. Дошли. Сказать, что я устал, значит ничего не сказать. Уже во второй раз я выходил из тайги как зомби. Традиция, однако. Что не выход, то приключения. Всё, завязываю с походами. Отдыхать. Уже завтра мне надо выходить на работу в депо. Выкроить, хотя бы день, на отдых и передышку, не получилось. Гребанные вояки порушили всем мои планы.