Болотный Человек Bogman
Шрифт:
– А когда вы сможете подъехать в Саусенд?
– Я уже и так в машине. Сейчас развернусь, ну и… минут двадцать пять.
– Очень хорошо.
Я немного расстроилась. Успокаивало одно – в такое время лучше платят. Будут еще пятницы в моей жизни. Приехав на место, я попыталась немного упростить свой нарядный вид. На такой случай у меня всегда в багажнике есть две-три шмотки в мешке. Припарковавшись, я улучила момент и незаметно вылезла из блузы (жалость какая), быстренько натянув черно-красную ковбойку. Каблуки сменила на стоптанные лодочки и поскидывала все украшения. Был у меня один случай много лет назад. Мы праздновали девичник подруги, я была намерена пить вино, как все, и домой вернуться на такси. Мы были, как полагается, ряжеными. Тема – Голливуд, и, конечно, я была малость располневшей Одри Хепберн. С высокой прической, с перчатками выше локтя, в узком длинном сатине и жемчугах, но видели бы вы других, а особенно невесту – саму Мэрилин Монро. В десять позвонили из полиции нашего же городка и потребовали
Приехали двое в форме, вошли в ресторан и громко позвали меня по имени. Представляете эффект? Прочие подружки невесты знали, чем я занимаюсь, и особо не отреагировали. Зато другие посетители переполнились злорадством. Все головы повернулись, разговоры зависли, и меня провожали любопытными глазами до дверей и за окном. Англичане – странный народ. Я много раз наблюдала, как они веселятся, когда кто-то попал в переделку: перестоял на парковке и получил штраф, попал в небольшую аварию, поскользнулся, упал – так тебе и надо. Зачатки этого я вижу в школе каждый день. Упавший школьник услышит вокруг счастливый хохот, как бы сильно он ни ушибся. А тут в ресторане «замели» какую-то фифу. Вот будет о чем рассказать дома. В полицейской машине тоже неловко получилось! Я сидела на заднем сидении, и через окно мне посылались прохожими отнюдь не сочувствующие оскалы в вечернем Базилдоне. Полицейские в участке тоже не могли относиться ко мне серьезно, пялились на мои гламурные плечи, и работать мне было трудно. Да и им, вероятно, тоже. Один только эстонец, арестованный за превышение скорости, так и не заметил моего блеска. И не удивительно, так как он лишался прав на два года. В любом случае такого удовольствия я им больше не доставлю, хотя звонки частенько выдергивают меня из-за праздничных столов и из кинозалов.
Теперь, придав себе внешность более приемлемую в обществе, я надела свою вечную шляпу, прошла в участок и была встречена незнакомцем в костюме и в квадратных очках. Он представился – Стив Синклер. При его тревожном виде мне тут же вспомнилось и перефразировалось в голове какое-то клише из черно-белого кино: «Увидев его силуэт, я почуяла беду». Он повел меня не в арестантскую, а в закрытую на ночь кофейную. Там усадил, сам сел напротив и заговорил:
– Дело серьезное. Пропала женщина, литовка. Марта Жербене. Мы ее ищем. У нее трое детей, они говорят по-английски, и с ними все в порядке. Но вот ее любовник, иракский курд, тоже пропал. Он и есть подозреваемый.
– А кому же я буду переводить?
– Приехал ее бывший муж, он украинец, а родители подъедут из Литвы в воскресенье вечером. Я назначен офицером по семейным связям, и вы мне понадобитесь как воздух.
Это пахло делом на много дней и большими деньгами. Я почувствовала большой прилив энергии и желание работать день и ночь. Демон в подобные моменты азартно тычет меня в ребро. А Стив Синклер продолжал:
– С мамой ее говорить много не придется. Она все время плачет и реагирует только на мужа. Они боятся самого худшего, разумеется. Мы тоже ищем как живую Марту, так и ее труп. Отец ее раньше несколько раз приезжал сюда и хорошо знает этого курда. Отца зовут Арвис Виляускас. С ним мы и будем работать, он многое может рассказать. Ну и у бывшего мужа надо взять показания. Он уже здесь, с него и начнем.
Мы прошли в тускло освещенный офис. Там сидел очень расстроенный молодой человек, симпатичный, но с какими-то птичьими чертами лица, по имени Валерий Жербень. Он без конца хотел курить и хватался за мобильный телефон. Он рассказал, как они приехали сюда всей семьей несколько лет назад в качестве беженцев по придуманному поводу. Этот факт не имел больше значения. Сам он в Англии больше не живет, а литовцы стали европейцами и могут приезжать свободно. Он рассказал, что их поселили в гостинице, где было много курдов, и его супруга очень скоро прислонилась к одному жгучему брюнету, красавцу Фархаду. Это сопровождалось скандалами, переездами в целях спасти семью и даже драками. Ничего не помогло, они расстались. Потом еще случались встречи ради троих сыновей и было какое-то общение к концу их первого года в Англии, но когда курд Фархад стал бить Марту за то, что она позволяет Валерию видеться с детьми, пришли отчаяние и безысходность. Валерий сдался и уехал в Испанию, чтобы начать жизнь сначала. Развод оформлять никто не стал. Мальчикам остались лишь редкие звонки. А два дня назад позвонил их общий знакомый и заявил, что Марта пропала. Валерий бросился к детям, да и к ее судьбе он равнодушным он оставаться не мог. И вот теперь он сидел перед нами и терпеливо ждал, когда мы запишем его рассказ по-английски, иногда устало тер маленькие глазки, красные и какие-то потерянные. Он не мог ничего поведать из более поздних событий, но рассказал о начале отношений Марты с Фархадом почти пять лет назад. Он жалел ее и в то же время злился, что она продолжает портить ему жизнь. Он жаловался на ее родителей, «настоящих куркулей», вздыхал и всхлипывал. Мне показалось,
Меня эта история тоже расстроила. А вот офицер Синклер был спокоен, как аптечная вывеска. Странный он какой-то, этот Стив. Мне показалось, что он меня разглядывал с любопытством. Это не ново, но уж больно не к месту. А раз так, мы тоже тебя рассмотрим как следует, только не так очевидно. Он был маленьким, черноволосым, каким-то сухогрудым. Может быть, он силен и жилист, но уж больно бестелый. А еще у него была ужасно белая кожа, как у вампиров в кино. Или как у аристократов в позапрошлом веке. Черные волосы коротко, но стильно стриженные, лицо строгое, симпатичное. Очочки модные. Костюм. Галстух. Запонки. Фу ты, ну ты. Прямо франт, а не полицейский. Ему бы мою шляпу-федору и сигару между двумя перстнями. Фил тоже теперь костюм носит, но ворот на рубашке вечно расстегнут, рукава закатаны, а галстук – в кармане пиджака.
Домой я добралась очень поздно. В воскресенье я должна была вернуться в участок для продолжения работы, но ближе к вечеру. Значит, я успею съездить в Ирландию и назад. Кот сидел на подъезде к дому. Он спрятался от машины под скамейку, но как только я выключила мотор, он вышел, обнюхал бампер и потерся об него мордой.
– Сема! – позвала я, отпирая дверь, и он затрусил прямо на кухню.
Катерина храпела, как взвод солдат. Город спал. В саду тихо постукивали бамбуковые палочки на подвеске. Постель была холодная как лед. Я сегодня потеряла ночь сальсы, но почему же я так довольна жизнью? Это неспроста.
Случай 4. Богмэн
В поезде беседа как-то умерла на втором часу пути. Даже Фил успокоился и задремал. Нас должно было быть семнадцать человек, но поехало только одиннадцать. Я, Фил, учителя из нашей школы (француженка, два математика, физрук, историчка с мужем и какой-то старый, кажись, географ), а также чета Уилкинсонов. Дорогое удовольствие. Его организовала миссис Уилкинсон, и я расскажу, что в нем такого особенного. В нашей школе есть свой оркестр. Я к нему не имею отношения, но помогаю со сборами средств как могу. Он того стоит. Деньги идут на покупку и починку инструментов, которые для школьного бюджета дороговаты. Особо одаренных детей в оркестре – человек двадцать пять, и почти у всех есть родители с интересными профессиями. В прошлом году, например, папаша барабанщика Вилли Кертиса, работающий в охране самого Вест Министерства, устроил нам поход по всему зданию. Туда, конечно, и так туристов пускают, но нам выпала возможность побывать в кулуарах. Мы заходили в помещения, в которые простым смертным дорога заказана. Мы открывали двери, сделанные из дерева разных сортов, держали в руках гербовые листы для писем, сделанные из особой какой-то бумаги. Мы побывали на всемирно известной башне, прямо за циферблатом самых знаменитых часов Лондона. Мы видели сам часовой механизм, точность которого поддерживается однопенсовыми монетами. Мы, заткнув уши, постояли возле самого колокола Биг-Бена, пока тот звонил полдень. Между прочим, Биг-Беном зовут именно колокол, а не башню с часами. Я даже присела в кресло в знаменитом зале в форме корабельного трюма, где министры-оппоненты, политики и секретари орут во время дебатов; где премьер-министр, опираясь на ларь с целой библиотекой церковных изданий (от Библии до Корана), режет правду-матку; и где, как в единственном в стране и специально отведенном для этого месте, политики могут наезжать друг на друга словесно, не опасаясь закона.
В этот раз экскурсию нам организовали родители нашей первой скрипки Мегги Уилкинсон, которые работают не где-нибудь, а в Британском историческом музее. Ну, в музее в этом мы уже были, а вот их последний проект заинтересовал меня куда больше, чем гербовая туалетная бумага министерства. Но про него я вам расскажу, когда доберемся до места.
Спать в дороге у меня никогда не получалось, я читала Стаута в оригинале, а путь был долог: много часов на поезде, потом на кораблике – через пролив. Потом на автобусе за город. В общем, в B&B мы оказались только к ужину. Или к чаю, как говорят у них. Уилкинсоны сразу поехали в музей, а мы решили подзаправиться и пошли в один из ближайших подвальчиков. Таких пабов под Белфастом довольно много. За столом все ожили. Моя любимая коллега по школе стала утверждать, что мы увидим не что иное, как ритуальные захоронения древних кельтов. Они сначала были язычниками и потеряли свою культуру вскоре после принятия христианства. У них было много богов. Таранис – бог неба, Пагда – бог добра, Сабрина – богиня воды, Кернисон – рогатый бог, Лаг – бог света, Матрона – богиня материнства. Не надо говорить, что коллега – историк. Она обратилась ко мне за консультацией своего рода:
– Русские тоже ведь когда-то были язычниками?
– До князя Владимира – да, – вспоминала я, жуя слоеный пирог из курицы с грибами, – но всех богов не вспомню. Был вот Берендей… Даждьбог, Перун, Ярило. Не знаю, стоит ли объяснять День Ивана Купалы, но это все сложно.
Народ помолчал. Особенно молчали оба математика и муж любимой коллеги.
– И как это ужилось с христианством? – спросил Фил.
Я не успела обдумать ответ, как вмешалась новая, мне незнакомая учительница французского: