Большая глубина. Лунная пыль
Шрифт:
Ханстен посмотрел на часы. Целый час до скудного обеда. Можно вернуться к «Шейну» или (хоть мисс Морли и против) обратиться к этому дурацкому историческому роману. Нет, лучше продолжать спектакль, пока все еще настроены так, как надо.
— Если никто не возражает, — сказал коммодор, — я вызову следующего свидетеля.
— Я — за! — поспешно отозвался Баррет, чувствуя себя в безопасности.
Даже картежники не были против, и секретарь суда вытащил из кофейника клочок бумаги. Его лицо отразило замешательство, и он почему-то замялся.
—
— Гм… нет, — ответил секретарь, с озорной улыбкой глядя на адвоката. Потом прокашлялся и провозгласил: — Миссис Шастер!
— Ваша честь, я возражаю! — Миссис Шастер с трудом оторвала от сиденья свои килограммы, хоть их и поубавилось с тех пор, как «Селена» покинула Порт-Рорис. Жестом она указала на своего супруга, который смущенно уткнулся в записи. — Разве это по чести, чтобы он меня выспрашивал?
— Я готов уступить свое место, — сказал Ирвинг Шастер, не дожидаясь, когда председатель суда произнесет формулу «протест принят».
— Я согласен вести допрос, — отозвался коммодор, хотя лицо говорило обратное. — Или, может быть, кто-нибудь еще хочет взять это на себя?
Все молчали. Вдруг, к удивлению и радости Ханстена, поднялся с места один из любителей покера.
— Я, правда, не юрист, ваша честь, но у меня есть кое-какой правовой опыт. Я готов помочь вам.
— Отлично, мистер Хардинг. Приступайте к допросу.
Хардинг занял место Шастера и обвел взглядом внимательную аудиторию. Это был ладно и крепко скроенный мужчина, не очень-то похожий на банковского служащего. Недаром, когда все представлялись, Ханстен подумал, что Хардинг не тот, за кого выдает себя.
— Ваше имя Майра Шастер?
— Да.
— Что же привело вас на Луну, миссис Шастер?
Свидетельница улыбнулась.
— Это я сразу могу ответить. Мне сказали, что на Луне я буду весить двадцать килограммов, вот и полетела.
— Нельзя ли уточнить: почему вам хотелось весить двадцать килограммов?
Миссис Шастер посмотрела на Хардинга так, словно он сказал величайшую глупость.
— Когда-то я была танцовщицей, — ответила она, и голос ее вдруг стал грустным, лицо — задумчивым. — Конечно, пришлось это дело бросить, когда я вышла за Ирвинга.
— Почему «конечно», миссис Шастер?
Свидетельница взглянула на своего супруга; он поежился, даже привстал, точно хотел протестовать, но раздумал.
— Да он сказал, мол, не благородное это занятие. Верно, конечно, ведь я где танцевала…
Тут мистер Шастер не выдержал. Совершенно игнорируя суд, он вскочил на ноги и закричал:
— Право, Майра, незачем…
— Э, плюнь ты на это, Ирв! — отпарировала она; и от ее столь странного здесь старомодного жаргона на всех повеяло девяностыми годами. — Чего уж там, теперь-то! Зачем притворяться, уж какие есть. Что из того, если они тут узнают, что я танцевала в «Голубом астероиде»… и что ты меня выручил, когда нагрянули фараоны.
Ирвинг
И коммодор опять спросил себя, кто же такой этот мистер Хардинг, который одним лишь небрежным и вместе с тем коварным вопросом добился такого эффекта. Для неюриста он неплохо справляется с своей задачей. Интересно будет поглядеть на него в роли свидетеля, когда настанет черед Шастера задавать вопросы…
ГЛАВА 11
Наконец, что-то нарушило плоское однообразие Моря Жажды. Из-за горизонта выглянул крохотный, но ослепительно яркий осколок света. По мере того, как пылекаты мчались вперед, он поднимался все выше к звездам. А вот еще один, еще… Над краем Луны вырастали вершины Гор Недоступности.
На глаз не определишь расстояния, может почудиться, что это небольшие скалы, до которых рукой подать, или могучие пики горной страны в другом мире, за миллионы километров от Луны. На самом деле до них было пятьдесят километров, полчаса хода на пылекатах.
Том Лоусон обрадовался горам: они заполнили пустоту, в которой тонули взгляд и рассудок. Еще немного, и он сошел бы с ума от этой бесконечной на вид равнины. Разумеется, глупо. Том великолепно понимал, что горизонт совсем близко, что Море Жажды — только часть Луны, поверхность которой вовсе не безгранична. Но пока ему казалось, что пылекат стоит на месте, он чувствовал себя как в кошмаре, когда мучительно напрягаешься, силясь уйти от беды, и не можешь шагу шагнуть. Тому часто снились такие сны, даже еще страшнее.
Но теперь он ясно видел, что они движутся и длинная черная тень пылеката не примерзла к пыли. Том навел локатор на вершины; прибор тотчас отозвался. Все правильно: под лучами солнца камни почти раскалены. Лунный день едва занялся, но вершины уже словно превратились в языки пламени. Здесь, на уровне «моря», куда прохладнее. Верхний слой пыли нагревается до максимума лишь в полдень, а до него еще семь суток. Это обстоятельство было особенно важно для Лоусона. Хотя день уже начался, еще есть надежда найти слабые источники тепла, прежде чем могучее светило подавит их. Двадцать минут спустя горы заняли половину неба, и пылекаты сбавили скорость.
— Это чтобы не проскочить их след, — объяснил Лоуренс. — Присмотритесь — вон там, направо, двойная вершина, а пониже нее вертикальная темная черта. Нашли?
— Да.
— Это ущелье ведет в Кратерное Озеро. Тепловое пятно на вашем снимке находится в трех километрах к западу от ущелья. Оно еще скрыто от нас за горизонтом. С какой стороны надо подойти?
Лоусон мысленно прикинул. Пожалуй, лучше всего с севера или с юга. Если подходить с запада, в поле зрения окажутся пылающие скалы; с востока и подавно нельзя — будешь смотреть прямо на восходящее солнце.