Большая книга ужасов – 86
Шрифт:
Я вспомнила минувшее утро и его короткий испуг, когда речь зашла о съёмках:
– Скажи, а что ты снимал там, на старой территории?
– Екатерина Вадимовна меня уже отругала!
– Я разве ругаю?
Лёлик достал телефон и долго ковырялся, чтобы найти нужное видео. Включил и даже показал мне: вообще на него не похоже.
В кадре были верхушки деревьев и облака, земли не видать. Оглушительно взревела музыка. Не музыка, а хор без музыки, заунывный, но громкий. Я быстро убавила звук, а то весь лагерь перебудим. Облако в кадре было тёмно-серое, в жизни такого не встретишь,
– Здорово смонтировано, – говорю.
Лёлик замотал головой:
– Так и знал, что не поверите. И Екатерина Вадимовна. И отец… – Он выхватил у меня телефон и пошёл прочь – эффектно, как в кино.
На какую-то секунду я была готова ему поверить. Догнала:
– Подожди, провожу тебя в корпус.
Он дёрнул плечом.
– Знаешь, тебе вообще нелегко верить. Очень уж ты изобретателен по части проделок.
Улыбнулся. Снизошёл:
– Но они правда были такие. И пели страшно.
Я вспомнила, что сама слышала эту песню – там, на старой территории. Но верить Лёлику во всём – нет, спасибо.
– Будем считать, что ты заснял удивительный природный феномен.
– Я боюсь. Очень уж это странно.
– Странные вещи не обязательно страшные. Мы же не знаем, что это такое.
– Вот это-то и страшно! – Он по-хозяйски залез в окно палаты мальчиков.
В другое время я бы вернула и заставила войти как надо, а тогда была слишком озадачена увиденным. Надо признать: Лёлик умеет ставить в тупик.
Надеяться на то, что наше с медведем видео дальше Лёлика не пойдёт, было глупо. Я переоделась, рассудив, что поспать сегодня больше не получится, потом ещё побегала по территории, шурша фантиками конфет, в надежде, что медведь ко мне выйдет, но, похоже, он был достаточно сыт и достаточно замучен людьми, чтобы не высовываться. Остаток тёмного времени я провела в кабинете Хурмы, отчищая ковёр и оправдываясь перед Иванычем, почему у меня ничего не получилось с медведем. Старик расстроился, кажется, больше меня, но старательно меня утешал. Когда утром придёт Хурма, мы будем готовы. Мы объясним, мы уговорим её не сдавать беженцев. Она нормальная, хоть и со своими тараканами. Но утром ещё до подъёма над территорией лагеря застрекотал вертолёт.
Глава VI
Иваныч бочком протиснулся между окном и диваном и с любопытством вывернул голову, чтобы посмотреть вверх:
– Низко как… Слышишь, Ляль, это не по мишкину ли душу?
Я подошла. Вертолёт правда летел низко, можно было разглядеть красно-синюю полосу, пересекающую борт. Ну, если на территории не пожар…
Ответить я не успела. По коридору застучали каблуки, вошла Хурма, рассеянно кивнула нам, глядя сквозь, будто не видит, за ней папаша Лёлика и ещё двое, не знаю, кто такие. Иваныч, увидев их, как будто ещё больше ссутулился: всё-таки он не мог стоять без опоры. Хурма села за свой стол, папаша уселся напротив, эти двое так и встали в дверях, словно боялись, что мы убежим.
Хурма
– Охрану я собиралась усилить, но не успела. Если бы что-то увидели, мне бы сразу доложили…
– Так вот же она! – отец уставился прямо на меня. – И вот кресло. И скатерть. А где медведь?
Кажется, я недооценила опасность Лёлика. Это глупо, но я надеялась, что дальше Хурмы фильм о моих ночных похождениях не пойдёт. Но нет: парень нажаловался отцу – и вот пожалуйста: вертолёт ищет медведя, Хурма оправдывается. Что там за эти двое, ещё не понятно – скорее всего, просто для выпендрежа. Но на психику давят.
– Убежал, – говорю. – На съёмке видно.
– И куда вы его везли?
– Отсюда. Моё дело – чтобы на территории лагеря с детьми ничего не случилось. Я вывозила животное с территории.
– Почему охрану не вызвали?
– Так я на пост и везла.
– А почему в коляске?
– За самокатом не угнаться. А мне надо было, чтобы он покинул территорию или доехал до охраны. Он цирковой, его было просто уговорить.
– Вы умеете обращаться с дикими животными? – ожил один из тех, что у двери. Дурак, я в детском лагере работаю! И дикий Лёлик в моей группе! Вслух я этого, конечно, не сказала. Напомнила, что мишка цирковой, дрессированный, и надо быть круглым дураком, чтобы… Этого тоже не сказала. Только про цирковой-дрессированный.
Хурма краснела, двое делали непроницаемые лица телохранителей из кино, а этот, Лёликов папаша, делал вид, что что-то записывает в пружинном блокноте с логотипом службы доставки продуктов. Мне не хватало полшага, чтобы разглядеть, что там за каракули, я шагнула и вытянула шею. Он заметил, спешно прикрыл рукой, но поздно: каракули больше всего напоминали стенограмму, но всё-таки были каракулями, как и ожидалось.
– Вы считаете, что поступили правильно?
– Я уводила опасное животное подальше от детей. Пока до нас доехали бы циркачи или МЧС, он бы успел удрать и спрятаться где-нибудь на территории…
За окном между тем стрекотал вертолёт: казалось, он сейчас влетит в окно – так низко, так близко он стрекотал. Этот, папаша, тоже на него косился, Хурма старательно делала строгое лицо, но я догадывалась, что её тревожит: сейчас все дети, которые должны сидеть по корпусам, пока эти ловят «опасное животное», выбегут смотреть вертолётик, особенно мелкота, и никакой воспитатель их не удержит.
Хлопнула дверь, подтверждая мои догадки, вбежала Сашка со столовским подносом, где ещё дымился горячий чай и катались варёные яйца с булкой.
– Здрасте, Валерий Иванович! Здрасте, Екатерина Вадимовна, Здрасте, Ляля Евгеньевна! Здрасте… – она уставилась на наших гостей, вопросительно глядя то на Хурму, то на меня.
У Хурмы вытянулось лицо:
– Саша, ты почему не в корпусе? В лагере чрезвычайное положение…
– Да? А я не слышала, в столовке была. Вы Лене позвоните, правда? Скажите, что я у вас, а то она волноваться будет! – Она подскочила к Иванычу и стала угощать его столовским завтраком. Тот оживлённо заговорил с ней, пока растерянная Хурма набирала внутренний номер.