Большая книга восточной мудрости

Евтихов Олег Владимирович

Еще после трех лет занятий Цзи-гуан снова испросил у Учителя наставлений, но всякий раз Бодхидхарма уклонялся от беседы с ним.

И вот в один из зимних дней ученик явился своему непреклонному Учителю, пребывавшему в своей пещере в медитации. День выдался снежным и ветреным, и скоро снег засыпал Цзи-гуана до колен. Но Цзи-гуан продолжал ждать у входа в пещеру, ибо уже мог выдерживать самый лютый холод благодаря упражнениям «Перемены в сухожилиях». Наконец Бодхидхарма позволил ему в заглянуть пещеру.

«Прошу наставить меня на путь учения», – взмолился Цзи-гуан. «Нет», – был ответ. «Когда же, Учитель, вы научите меня?» – «Когда снег покраснеет».

Услышав эти слова, Цзи-гуан вытащил меч и отрубил себе левую руку.

Хлынувшая из раны кровь моментально окрасила снег.

Сохранив полную невозмутимость, Дам о спросил: «Что же тебя беспокоит?» – «Мой ум не спокоен. Прошу вас, учитель, успокойте мой ум». – «Принеси же мне свой ум, и я успокою его». И тут неожиданная улыбка осветила лицо Цзи-гуана: «О, я нигде не могу отыскать свой ум. Его у меня нет». – «Ты пробудился, – подтвердил Бодхидхарма. – С этих пор ты будешь называться Хуэй-кэ» (что означает – «способный передавать мудрость»).

Затем Бодхидхарма передал «Ланкаватара-сутру» Хуэй-кэ (яп. Эка). Вступая в паринирвану, он вручил Хуэй-кэ хлопчатобумажную кашаю (монашескую рясу) – знак патриаршей власти в чань-буддизме как Второму патриарху.

В этой достаточно длинной истории нужно, наверно, обратить внимание и на тот факт, что, став чаньским учителем, Дарума прежде всего установил в своем монастыре систему обучения боевым искусствам, то есть преподал путь духовного совершенствования через тело.

Патриаршество и смерть Хуэй-кэ (Эки)

После ухода Бодхидхармы движение чань в Поднебесной возглавил Эка (487–593). Уже до того, как он пришел к своему суровому учителю за наставлениями, Хуэй-кэ являлся эрудированным ученым, знакомым как с чисто китайской классикой, так и с буддийской доктриной. Когда же ценой чудовищных усилий и страданий ему удалось добиться того, чтобы Бодхидхарма подтвердил его достижения, этот человек отнюдь не пре исполнился законной, может быть, гордости и уверенности в себе.

После ухода Учителя он приступил к проповеди отнюдь не сразу, а поначалу больше вращался в низших слоях общества. Очевидно, Эка либо стеснялся, либо побаивался людского признания. Однако при всяком удобном случае он не отказывался от негромкой проповеди доктрины чань. Судя по всему, его отличали скромность, спокойствие и полное отсутствие самомнения.

Возможно, это его и погубило.

Однажды Хуэй-кэ вел беседу о дхарме у ворот храма, в котором в то же самое время проповедовал местный священнослужитель, самоуверенный и весьма почитаемый человек. Причем народ вскоре покинул почтенного проповедника и окружил ученого монаха в лохмотьях, у которого к тому же не имелось каких-либо внешних признаков принадлежности к духовному сану. Это вызвало гнев облеченного официальным саном священника; он обвинил нищего монаха перед властями в профанации. Эку тут же арестовали и, не пожелав особенно разбираться, казнили по местному обычаю. Интересно, что патриарх и не стал отрицать своей вины, согласился с приговором, заявив при этом, что должен таким образом уплатить свой кармический долг. Это произошло в 593 году, когда патриарху было 106 лет.

Из переписки Хуэй-кэ с его учеником-мирянином

Один мирянин по имени Ко, ставший приверженцем учения чань, написал Эке следующее письмо: «Тень преследует человека, а звук порождает эхо. Изнурив свое тело в погоне за тенью, человек не знает, что тень – всего лишь порождение тела. Он не знает также, что эхо нельзя подавить повышением голоса, так как именно голос его и производит. Подобным образом того, кто, стремясь к нирване, подавляет желание и страсти, можно сравнить с человеком, гоняющимся за своей собственной тенью, а того, кто стремится к совершенству Будды, считая, что оно не зависит от природы живых существ, следует сравнить с тем, кто молчит, но все же желает услышать эхо, произведенное

его же голосом. Поэтому и просветленный и невежда идут одной и той же дорогой: мудрец нисколько не отличается от профана. Мы даем название тому, что не имеет никакого названия, однако мы основываем свои суждения на этих названиях. Мы создаем теории там, где они неуместны, и созданные нами теории вызывают споры и разногласия. Все это – призраки, лишенные реальности. Кто может сказать, где правда? Все слова пусты и бесплодны: кто знает, что существует и чего не существует? Таким образом, приходится признать, что наше достижение действительно не есть достижение, а потеря также не есть потеря. Я изложил свою точку зрения, и если я ошибаюсь, то, пожалуйста, направьте меня на истинный путь».

Хуэй-кэ ответил: «Ты поистине понял, что такое дхарма: глубочайшая истина заключается в принципе единства».

На это послание Хуэй-кэ ответил: «Ты поистине понял, что такое дхарма: глубочайшая истина заключается в принципе единства. Вследствие неведения человек принимает драгоценный камень за осколок кирпича, но смотрите же, как только он внезапно пробуждается и достигает просветления, то видит, что перед ним истинная драгоценность. Невежда и просветленный в сущности одно: в действительности не следует искать различий между ними. Следует знать, что все вещи таковы, каковы они есть. Те, кто усматривает в мире двойственность, достойны сожаления, и именно им я посвящаю это письмо. Если мы знаем, что ничто не отделяет это тело от Будды, то какой смысл тогда искать нирвану (как нечто, находящееся где-то вне нас самих)?»

Третий патриарх Сэнцань (Сосан, яп.)

Об этом человеке нам известно еще менее, чем обо всех прочих патриархах. Существуют такие люди, которые умудряются проходить по жизни, вроде бы совсем не оставляя в ней следов. Но после них остаются свершения. Итак, Сосан (606 г.) стал третьим китайским патриархом. Согласно «Истории», однажды к Эке явился мирянин лет сорока, вроде бы страдающий проказой (фэн-ян, кит), и попросил учителя очистить его от скверны (вероятно, это слово несло двойной смысл – болезни и греха). Тогда Хуэй-кэ повел себя в стиле собственного учителя. Он сказал: «Принеси мне свои грехи сюда, и я очищу тебя от них». Помолчав, мирянин ответил: «Когда я пытаюсь найти их, они исчезают». Хуэй-кэ и дальше предпочел не оригинальничать: «В таком случае, я тебя уже совсем очистил. Отныне ищи убежища в Будде, дхарме и сангхе (братстве) и пребывай в них». Однако Сэнцань проявил настойчивость. «О учитель, – сказал он, – я знаю, что ты принадлежишь к братству, но разъясни мне, пожалуйста, что такое Будда и дхарма».

Эка ответил: «Ум – это Будда, ум – это дхарма; Будда и дхарма едины. То же самое можно сказать и о братстве».

Такое объяснение искателя удовлетворило, и он сказал: «Сегодня я впервые понял, что грехи не внутри, не снаружи и не в середине; то же самое относится к уму, Будде и дхарме – все они едины» (7).

Как известно, Эка принял Сосана в монахи, но после этого тот совершенно исчез для мира. О его жизни вообще больше ничего не известно. Это можно отчасти объяснить тем, что император династии Северная Чжоу начал преследовать буддизм.

Лишь на двенадцатом году правления Кай-хуана династии Суй (592 г.) Сосан вдруг находит себе достойного преемника по имени Досин. Но о том следующая история.

«Слова доверия сердцу» («Синдзима») патриарха Сэнцаня (8)

Один из последующих лидеров чань Линьцзи (Риндзай, яп.) констатирует, что это творение Сэнцаня является первым четким и упорядоченным изложением доктрины чань. В связи с особой важностью данного небольшого текста приводим его целиком в усредненном переводе.