Большая охота (сборник)

Касаев Борис Михайлович

– Представим себе, – бормотал он, – что мы живем, как янки. В таком разе при нашей средней зарплате в четыре тысячи рублей «жигули» обязаны стоить десять кусков в рублях, «мерс» – пятьдесят тысяч, костюм – двести рэ, обед – не более десятки… Хм… А представим теперь, что янки живут как мы! При их среднем доходе в четыре тысячи долларов «мерс» теперь у них должен стоить полтора «лимона» баксов, костюмчик – шесть тысяч, обед – шестьсот «зеленых»… Хе-хе! Поделом! А теперь представим…

Эти размышления и доконали Егора вчистую. «Почему, – вопил он, – паршивый «мерс» стоит у русских полтора «лимона»?! – И метался, бедняга, бессмысленно выпучивая глаза и не находя ответа.

…Настал долгожданный день,

Сэм отволок Егора в аэропорт и с облегчением сдал в Россию.

– Размышляй там на здоровье! – сказал Сэм.

Такая вот история.

Не лезь, умник, в Америку со свиным рылом.

Случай перед выборами

Сидели мы на кухне в канун выборов и вели политическую дискуссию. Обсуждали за бутылкой, кто победит. Один доказывал, что Путин, другой – что Харитонов. Третий гнул, что Жириновский.

– Какой Жириновский! – кричали мы. – Он не участник. Рекламу, дурик, надо слушать.

А дядя Федор, сосед напротив, как бабахнет среди спора по столу кулаком да как заорет:

– Ша! Хакамада победит! Я сказал. Она прекрасна, как Нефертити.

– Какая Хакамада, какая Нефертити! – заржали мы. – Она же увядающая баба! Эмансипе… стриженый затылок!!

Дядя уперся – ни в какую. Взгляд безумный:

– Ее дело правое! Победа за ней. Верю, люблю эту прекрасную даму! На спор ставлю приз – иномарку!

– Видали, иномарку! – захохотали мы. – Чего захотел. На твоем «запорожце» еще Петр Первый объезжал войска под Полтавой.

– На спор – шифоньер итальянской работы! – кричит, как полоумный, дядя Федор.

– Зачем нам шифоньер? Вместо гаража?

– Плюсую к шифоньеру мою супружницу Евдокию!

Ладно, уговорил.

В понедельник, на трезвую голову, пошли за призом. Но от Евдокии категорически отказались. На фига она нам? У нас свои выдры имеются.

Дядя выглядел мрачным. Он был убит не только победой Путина, но и нахлобучкой от Евдокии. Ревнивая жена вызнала про его измену с Хакамадой и вовсю орудовала предметами кухни, охаживая ими несчастного муженька.

– Вот вам приз – выкусите! – показал нам кукиш дядя Федя и захлопнул дверь.

…До чего ж иногда доводит мужика слепая политическая любовь!

Мальчишники

Старина Калиныч посватался к одинокой красотке Михеевне. А та согласилась. Прощаясь с холостяцкой жизнью, устроил Калиныч в лесополосе мальчишник.

…Что такое мальчишник в летний день в лесной полосе на краю люцернового поля? Представьте себе тенистую лесополосу в три часа пополудни. Благодать полная: тишь солнечная, в высоком небе чуть слышно райскими свистульками жаворонки заливаются. Воздух набух пряными ароматами. Пахнет и чабрецом, и люцерной, и полынью, и акацией, и плодами туты с абрикосами. А как дурманит нюх нагретое сало, крупными ломтями разложенное по страницам районной газеты! А как сверкают мясистые помидоры, разрезанные на половинки и посыпанные крупной солью! От пупыристых огурчиков, распластанных на сочные дольки, и зеленого лучка с белоснежными ножками, хвостатой красной редиски и сладкого молодого чеснока текут слюнки. А от теплого свежего хлеба, белого и черного, из колхозной пекарни, истекающей соком копченой колбасы из настоящего мяса и от вареных куриц, покрытых нежным желтоватым жирком, начинает кружиться голова…

А в густом кустарнике вон – два больших ведра со всплывшими этикетками. В одном ведре в прохладной воде плещутся бутылки с водкой, в другом – с пивом.

В чем прелесть застолья на вольной природе? Во-первых, вы возлежите, как римский патриций, на байковой подстилке. Во-вторых, устав от возлияний, легко поворачиваетесь на другой бок и сладко засыпаете. А после здорового освежающего сна принимаете первоначальное положение – и вы за столом! Впрочем, никто не сделает вам замечания,

если вы без всяких там поворотов заснете мордой в кислой капусте.

Так дотемна, пока будет водка. В потемках ходячие погрузят лежачих в тракторную телегу и при фарах развезут на дизеле домой.

Калиныч, мужик степенный и мало пьющий, от всей души угостил друзей, но и сам, расчувствовавшись, на грудь принял изрядно. Стопка за стопкой – потекла сердечная беседа за жизнь, за женщин. К концу пиршества виновник торжества заснул мертвецким сном. Жениха погрузили в телегу и привезли домой. Соседи, сидевшие в тот вечер на лавочках, видели, как возле ворот Калиныча выгрузили местного алкоголика Митрича и поволокли в сумерки двора. Тут надо сказать про одну очень важную тонкость: в пьяном виде Калиныч был точь-в-точь Митрич. Ну, копия! Однако, поскольку Калиныч по жизни почти не пил, то и народ про эту схожесть не ведал.

– Чего алкаша затащили во двор Калиныча? – в недоумении задумался на лавочках народ. И думал всю неделю.

…Через месяц Калиныч с Михеевной из-за чего-то подрались и развелись. По случаю возвращения в прежнюю вольницу новоявленный холостяк устроил в лесополосе мальчишник.

…Кто не знает, что такое мужское застолье в лесной полосе, возле люцернового поля, в дурмане трав и цветов, в аромате крестьянских яств – тот ничего не знает! Калиныч, возлежа на байковой подстилке, так расчувствовался, что к концу полевого застолья заснул мертвецким сном. Его погрузили в тракторную телегу и доставили к родимой хате. Соседи на лавочках были шокированы:

– Чего Митрича к Калинычу таскают? А?!

На другой день они спросили у Митрича. Возмущенный Митрич потребовал бутылку за оскорбление:

– Ишь, чево удумали! Никогда не склонял головы! Митрич сам доползет. Без посторонней помощи!

…Через месяц старина Калиныч помирился с красоткой Михеевной и вновь свистнул друзей на мальчишник…

Арфа

I

На рассвете женщины покинули душный храпящий барак. Ушла и Авва; она легонько прикоснулась губами к груди Нефер-Тинга, погладила арфу, поднялась с колен и исчезла в неярком пляшущем свете факела.

Едва луч солнца лизнул край облака, дежурный по бараку, терпеливо ждавший этого мгновения, ликующе провозгласил:

– Возрадуемся! Бог Ра явился к нам!

Строители пирамиды зашевелились на соломенных подстилках, закопошились, тяжко потягиваясь, вздыхая, истово повторяя за дежурным:

– Явился… Бог Ра… Возрадуемся…

Бог пришел, день пришел. Надо служить Богу.

II

Огромный поселок ожил. Каменщики, скульпторы, резчики, кузнецы, чернорабочие потянулись к пекарням, выстраиваясь в очереди. Люди жадно вдыхали кизячный дым, перемешанный с запахом отрубей. Очередь продвигалась быстро: чиновники следили, чтобы время не терялось. Нефер-Тинг, одетый в короткую льняную юбочку и сандалии на босу ногу, подошел наконец к пекарне, раскрыл мешок. Служка бросил горячую буханку, головку чеснока, две головки лука, махнул рукой – отходи. Еда на день. Будет пиво от фараона, но это днем, когда жара испепелит все вокруг – и священную стройку с громадой почти достроенной пирамиды, и городок вокруг нее, где размещались сорок тысяч строителей пирамиды великого Хеопса.

Нефер-Тинг отломил кусок хлеба и, жадно жуя, направился в общем потоке завтракавших людей к главному административному корпусу управления строительством. Перед зданием поток изможденных от изнурительного труда людей выстраивается в бригады и отряды. Каждое подразделение имело имя – «Сильные волей своей», «Несгибаемые», «Старательные», «Идущие впереди», «Упорные», «Верные заветной цели». Нефер-Тинг был в бригаде «Непоколебимых».

На здании управления виднелись крупные надписи: «Начальник строительства», «Технический инспектор», «Шеф-конструктор пирамиды».