Большая Охота. Разгром УПА
Шрифт:
Спустя несколько лет, будучи слушателем разведшколы в Москве, на лекции о работе журналистов я услышал слова заместителя начальника советской разведки генерал-лейтенанта Ивана Анисимовича Фадейкина:
— Вы все, разумеется, ежедневно читаете Правду, а большинство и другие крупные газеты, такие, как «Известия». Так вот «Правда», если это нам нужно, пишет иногда и НЕПРАВДУ. Я подчеркиваю, если это вызывается необходимостью, прежде всего государственной необходимостью, — именно начал с этой фразы свою лекцию генерал…
Спустя пять лет работы в системе, я не только с пониманием отнесся к сказанному авторитетным генералом И. А. Фадейкиным, но воспринимал это как должное и необходимое для проведения острых дезинформирующих или иных, нужных власти и государству мероприятий…
— Начальник твоего отделения, —
— Но по делу «Ходячие» ведь уже и так арестовано больше тысячи священников и другого церковного актива униатов. Неужели их так много? — спросил я.
— Мало арестовали, надо было больше, не церемониться с ними, подумаешь, нет доказательств — доказательств сколько хочешь можно найти. Посещение запрещенной властью церкви или монастыря — вот тебе и доказательства, а задокументировать их — раз плюнуть, было бы желание и указание начальников. Ты знаешь, что такое «задокументировать»?
— Догадываюсь, наверное, подобрать и зафиксировать уличающий материал?
— Да, это так, но я тебе сейчас более подробно объясню. «Задокументировать» полученные агентурно-оперативным путем интересующие нашу службу данные — значит, провести на базе имеющихся материалов запланированные следственные действия: определить круг свидетелей, может быть, «подработать» их нашей агентурой, допросить как положено и в соответствии с нормами УПК, то есть, грубо говоря, на основании существующего законодательства подготовить материалы для передачи в прокуратуру или в суд. В общем, муторное это дело — документация агентурно-оперативных данных, но вещь юридически обязательная. Ведь не будешь предъявлять в суде материалы литерной техники Сергея или Татьяны, или предъявлять секретно сделанные фотографии литера «О».
Я впервые услыхал слово «Визир» — специальное техническое устройство, приспособленное для наблюдения, а в случае необходимости и для производства секретного фотографирования, или киносъемки, в том числе и в инфракрасных лучах. Позже я впервые сам наблюдал за объектами, удивляясь поистине беспредельной фантазии человеческой мысли. Я познакомился и с просветленным зеркалом, через которое ты видишь все, а тебя не видят и не слышат. Такие зеркала, как правило применялись для наблюдения в гостиницах, или в специально для этого оборудованных квартирах…
Эти мероприятия мне вспоминались по-разному: иногда с улыбкой, иногда было неприятно воспроизводить в памяти картинки и образы чужой жизни. Человек, будучи по природе своей в общем-то не только общественным животным, но в принципе существом глубоко одиноким и доверяющим только себе, становился объектом внимания чужих людей, которые пусть и незримо, но вторгались в его жизнь. Один из опытных и старых оперработников любил повторять: «Ты, Георгий, не смущайся. Эти действия нам родные партия и правительство разрешили во имя интересов большинства, чтобы этому большинству жилось спокойнее. Конечно, грязное это дело — в чужом белье ковыряться, в чужую душу влезать. Разве приятно читать чужие письма? А ведь мы читаем их, а некоторые читают их систематически и много. Если ты будешь каждый раз при работе с «Визиром», или читая сводки «Сергея» и «Татьяны», не говоря уже о «ПК» [41] , морализировать на эту тему, то никогда не станешь настоящим чекистом. Кому-то надо ковыряться в чужом дерьме. Грязно и неблагородно».
41
ПК — перлюстрация корреспонденции. Для работы с письмами — вскрытию конвертов и возвращения им первоначального вида — существовало специальное подразделение, так называемый 6-й отдел, изымавший корреспонденцию и обрабатывавший затем письма по заданию оперативных подразделений.
Этот
Я не понимал необходимости (если это действительно не вызывалось оперативной необходимостью) секретного наблюдения в Визир поведения и интимной жизни крупных государственных, самого высшего ранга, деятелей. В Киеве в те годы в разное время находились с визитами разные «царствующие» особы. Конечно, наблюдение за ними доставляло прямо-таки удовольствие. Чего, например, стоила сценка, когда она — красавица с головы до ног, голая предлагает себя не менее красивому мужу — крупному лидеру, а тот ну каждый раз отказывается. Ребята похихикивали: «Нам бы ее, мы бы не отказались!»
Я не всегда внутренне был согласен с некоторыми положениями и знаменитой в те годы «Операции-100», в соответствии с которой разработка каждого мало-мальски подозрительного иностранца проводилась по всему маршруту его следования по территории Советского Союза. Местные органы госбезопасности в комплексе мероприятий активно использовали женскую агентуру, в том числе и проституток, поставляя этих девиц иностранцам, проинструктировав их соответствующим образом для выполнения нашего задания. Ну что и как могла сделать такая девица, даже если она была бы очень опытным нашим агентом? Да абсолютно ничего. Я всегда был уверен, что женская агентура в нужных случаях более результативна, чем мужская, но не в «Операции-100» — разово, накоротке. В силе и необходимости именно женской агентуры я в будущем убеждался не раз…
В отдел возвращались из командировок сотрудники. Приехал, и меня тут же познакомили с ним, начальник отделения Михаил Яковлевич Купцов, крупный породистый мужчина с лицом и манерами барина — такой большой и величавый, в модных туфлях, хорошо сидевшем на нем бостоновом темно-синем костюме, сшитом у лучших киевских мастеров — а они, особенно евреи-портные из Варшавы, попавшие в Киев после 1939 года, ох и хорошо же умели шить.
От своих новых товарищей я узнал, что несколько месяцев назад на месте Купцова работал Семен Яковлевич Брик, который за год до ухода на пенсию узнал, что его дальние родственники проживают в Америке, ведут переписку с родственниками в Киеве и в письмах спрашивали о нем. Семен Яковлевич доложил об этом в кадры и сам подал рапорт об уходе на пенсию, написав в рапорте, что не имеет права, как коммунист и чекист, продолжать работу в системе госбезопасности. Он был, разумеется, уволен, этот уважаемый человек и Почетный сотрудник госбезопасности. Семен Яковлевич был легендарной личностью. В органы он пришел по партийному набору в середине 30-х годов от станка, образование — ФЗУ, годичная школа НКВД и сразу после окончания школы — церковный отдел. Он считался во всей системе Министерства госбезопасности СССР одним из лучших специалистов по этой линии работы, знал все церковные направления, или как сказали бы сегодня, конфессии. В 38-м он был арестован по доносу. Содержался несколько месяцев во внутренней тюрьме здесь же. Его пытали. Но он не сделал никаких признаний и был освобожден. Ему предложили продолжить работу в Наркомате внутренних дел, и он согласился. Долгие годы этот человек был для меня эталоном коммуниста и чекиста…