Большая Охота. Разгром УПА
Шрифт:
Подошел я к дивчине, а та смеется.
— Ти з кого смiэшся, дiвчино, з мене? [86]
— Та що Ви, пане офiцере, я не з вас смiюся, я зi своэi дитини. Смiхота та й годi!
— Що вiн сказав тобi? — спрашиваю.
— Та вiн сказав менi, що совiти хотiли злопати його!
— А скiльки ж йому рокiв?
— Та йому чотири роки. Що з його вiзьмеш?
— А де ж його батько?
— А хто його знаэ. Може вже мертвий, вбитий. А можэ i живий.
— Ну что вы, пан офицер, я не над вами, я над своим дитем смеюсь. Смехота да и только!
86
Ты над кем смеешься, девчонка, не надо мной ли?
— Что же дитя сказало тебе?
— Да
— А сколько же ему лет?
— Да ему только четыре года. Что с него взять.
— А где же его отец?
— А кто его знает, может уже мертвый, убитый, а может и живой.
На том и закончился разговор.
Потом я часто вспоминал эту встречу с симпатичной чернявой молодой хуторянкой и ее сыном, не захотевшим, отказавшимся взять сладкие конфетки из рук советского офицера. И это в четыре-то года! Что же из него вырастет? Ну а девчонка была, конечно же, не прочь пококетничать с военным. Молодая, а мужиков вокруг мало. Кто пропал в войну, кто убит в лесу, кто сослан в Сибирь, кто ушел на заработки в район или город. Понимать надо!
«Ничего, — думал я, — пойдет дитя в школу советскую, она его исправит, и в комсомол вступит, и в армию пойдет служить. Все поправится. Все равно будет любить свою родную Советскую Украину. Ну а то, что отец в банде погиб, или сослан куда подальше, так это плохое и страшное забудется. Жизнь, нормальная жизнь, в справедливость которой я свято верил, возьмет свое». И все-таки неприятный осадок всегда оставался на душе, когда я вспоминал эту случайную встречу на неизвестном и не отмеченном на секретной карте хуторе.
«А что касается такого большого количества оружия, которое будучи запрятанного под соломенную стрiху [87] может быть уже ушедшими из жизни людьми, о наличии которого селяне-хозяева могли и не знать и которое было обнаружено только при пожаре, так это всем должно быть ясно — здесь дважды проходил фронт, и после войны была война. Это не так страшно, сознание людей со временем меняется, вряд ли это оружие будет вновь стрелять в человека…» Так думал я тогда.
87
Стрiха — крыша (укр.).
Через несколько дней после приезда из знаменательной командировки Вадима Кулешова новый министр Т. А. Строкач собрал в актовом зале весь оперативный состав. Все уже знают — арестован Берия. Он —» враг народа», готовил уничтожение всего советского правительства путем взрыва. Министр более детально информирует собравшихся о преступной деятельности «шайки Берии», его «подручных» — Мешике, Мильштейне, Кобулове, Меркулове, Гоглидзе и других. В сейфе Берии обнаружено личное письмо к врагу социализма и коммунизма И. Тито, в котором предлагалось установить деловые контакты, давалась положительная оценка Берией реформ клики Тито — Ранковича в Югославии. Для всех присутствующих предельно ясно, что Тито — это в прошлом агент гестапо под кличкой «Вальтер». Об этом не только было сказано в книге бывшего посла СССР в Югославии Мальцева «Югославская трагедия», об этом говорилось и в официальных документах МГБ СССР. Через несколько дней коммунистам министерства секретарь парткома зачитывает письмо ЦК КПСС о преступной шайке Берии. В тишину актового зала МВД Украины падали тяжелые слова пока не совсем понятной чекистам информации: «…в годы гражданской войны и иностранной интервенции Кавказа служил на агентурно-оперативных должностях в органах мусаватистской контрразведки… где и был завербован англичанами. …используя свое положение в партии и войдя в доверие к товарищу Сталину, уничтожил всех тех, кто знал о его преступном прошлом… это была змея, пригревшаяся на груди у товарища Сталина…
Берия — агент империализма и британской разведки, пытался установить связь с кликой Тито — Ранковича… а после смерти товарища Сталина Берия окончательно обнаглел и распоясался. …пытался захватить власть… использовав свой авторитет в МВД… с целью захвата власти, планировал взрыв Большого театра во время расширенного Пленума ЦК КПСС…
…Берия не только преступно нарушал соцзаконность, но полностью разложился, окружив себя подхалимами и подобными ему преступниками.
…Следствие установило, что Берия за период своей власти имел интимную связь с огромным количеством женщин, которых приводили
…Берия уничтожил таких преданных партии чекистов и в прошлом верных соратников Дзержинского, как член коллегии ОГПУ тов. Кедров и другие… Преступную волю Берии охотно исполняли его друзья и помощники, пробравшиеся с помощью Берии в органы госбезопасности, Кобулов, Меркулов, Гоглидзе, Мешик… Преступный сообщник Берии Мильштейн лично пытал в подвалах НКВД верного сына партии тов. Эйхе, прикасаясь электропроводом к обнаженному спинному мозгу… Благодаря бдительности и преданности нашей партии коммунистов преступная деятельность Берии была вовремя разоблачена…»
В письме также указывалось, что в настоящее время по делу Берии и его сообщников ведется тщательное расследование и преступники понесут заслуженное наказание. Письмо призывало всех чекистов страны повысить бдительность и беспощадно бороться на местах с возможными проявлениями бериевщины, строго соблюдать социалистическую законность. В письме указывались те источники и те исходные данные, с чего началось дело Берии. Первым поднявшим тревогу и сообщившим о неблагополучном положении в органах госбезопасности на местах в связи с совершенно непонятными и противоречившими линии партии указаниями Берии был широко известный в Украине и во всей стране, бывший во время войны начальником Украинского штаба партизанского движения, а затем длительное время возглавлявший МВД Украины генерал-лейтенант Т. А. Строкач. Хорошо зная Н. С. Хрущева, имея с ним личные дружеские отношения, Тимофей Амвросиевич Строкач составил на имя Хрущева служебную записку и выехал неофициально на доклад к Никите Сергеевичу в Москву. Обменявшись информацией в Москве, Хрущев предложил Строкачу незамедлительно лечь в Кремлевскую больницу якобы с обследованием, чтобы вывести его тем самым из-под возможного ответного удара Берии. Короче говоря, спрятал Строкача подальше от Берии. Вторым лицом в этой истории был начальник церковного отдела госбезопасности Украины полковник Виктор Павлович Сухонин, написавший детальную докладную записку в ЦК Компартии Украины о непонятной и опасной политике Москвы (понимай — самого Берии) в отношении униатской церкви на территории западных областей Украины. В этой записке указывалось, что вследствие этой политики идет восстановление униатской церкви, выход ее из подполья, а стало быть и оживление оуновского движения.
Записка Сухонина по счастливой случайности была направлена далее лично Н.С. Хрущеву по неофициальному каналу. Чекисты посмеивались: «Ну еще пару недель, и быть бы Виктору Павловичу Сухонину трупом от пули Берии».
В университете я хорошо учился и с интересом и вниманием изучал такие дисциплины, как судебная медицина и судебная психиатрия. Я никак не мог представить себе, что Мильштейн прикасался электропроводом к обнаженному спинному мозгу товарища Эйхе. «Что-то тут не так, может, я что-то не так понял?» Нет, все было написано именно так: «…к обнаженному спинному мозгу…» «Но ведь с обнаженным спинным мозгом человек должен умереть, — думал я. — Наверное, какая-то описка, или ошибка в изложении этого случая». Поделиться же с товарищами побоялся: «Ты что, сомневаешься в том, что тебе сказало руководство? Берию защищаешь? Я побоялся высказать вслух свои сомнения.
Надо отдать должное генералу Строкачу. Он, став министром, сразу же издал несколько приказов, не просто призывавших к спокойствию, но давших четкую линию работы и действий чекистам Украины…
Спустя несколько месяцев, сидя у костра в лесу во время одной из чекистско-войсковых операций по ликвидации окружного провидныка Шувара и надрайонного провидныка СБ Игоря, я слушал двух очевидцев ареста Мешика и Мильштейна. Рассказывали начальники штабов двух мотомехдивизионов по борьбе с вооруженным оуновским подпольем, два подполковника, оба москвичи, проходившие службу в Западной Украине. Именно им, этим офицерам было поручено и доверено арестовать министра Мешика и его заместителя Мильштейна. Сотрудников аппарата МВД Украины к этой акции не привлекали. Боялись доверить. Мало ли что могло случиться. Рассказывали, что Мешик, вызванный в ЦК Компартии Украины, спокойно прослушал решение Президиума ЦК КПСС препроводить его в сопровождении приставленных к нему войсковых офицеров в Москву.