Большая Охота. Разгром УПА
Шрифт:
Назначения Берии в Министерство внутренних дел было с восторгом воспринято чекистами Украины. Многие говорили: «Теперь будет порядок, обеими руками голосую за Лаврентия Павловича». Старые чекисты рассказывали о довоенных кроссах, заплывах и забегах имени Берии, говорили о нем как о верном соратнике Сталина, а в случае чего и достойном его преемнике, хвалили его профессиональные чекистские качества. Вспоминали об особой красивой довоенной форме работников НКВД — НКГБ — серые коверкотовые из специально заказанного в Японии материала гимнастерки; синие, с особым цветовым оттенком галифе, и вообще о той роли и власти всего этого ведомства. С большим подъемом говорили о новой, уже утвержденной Берией, форме и знаках различия, отличавшихся от армейской формы и цветом, и фасоном. Цвет должен быть ближе к голубому, морской волны, символу чистоты, который на тот день оставался только на верхе фуражек. В секретариат из Москвы пришло описание новой формы, и начальник секретариата Четвертого управления пожилой чекист, сухопарый,
Вскоре на Украину прибыл новый министр — Мешик. Он появился в министерстве совершенно неожиданно для рядовых сотрудников, предупредив о своем приезде руководство госбезопасности Украины за несколько часов, так что весть о новом министре не успела распространиться. Он приступил к своим обязанностям по приказу заместителя Председателя Совета министров СССР, Министра внутренних дел, самого Берии, в соответствии с постановлением Совета Министров Союза. И войдя в свой новый кабинет в здании МВД Украины, сразу же начал работу до утверждения его в ЦК Компартии Украины, что вызвало недоумение у сотрудников министерства — нарушались твердо установленные ранее партийные нормы. На партийный учет, кстати, также без оформления всех положенных в данном случае формальностей, он встал в Четвертом управлении, так что я имел возможность сразу же познакомиться с министром. Произошло это через несколько дней после приезда Мешика в Киев. Вел партийное собрание секретарь парткома полковник Беляев, который на фоне довольно высокого и внешне крепкого Мешика выглядел мальчиком. Мешик, солидный мужчина с рыжеватыми волосами и крупными чертами лица, на котором заметно выделялось несколько бородавок, был представлен коммунистам Беляевым. Представление было сделано без обычного, как говорили старшие товарищи, подъема и нужной в данных случаях торжественности — вяло и невыразительно. Наверное, с этой минуты Мешик невзлюбил полковника Беляева, потому что через очень короткое время Беляев был переизбран и отправлен для дальнейшего прохождения службы во второстепенное и неоперативное подразделение начальником отдела «А» [71] в Киевское областное управление МВД, то есть попросту говоря, Беляеву «указали свое место».
71
Отдел «А» — оперативные учеты и архив.
А тогда события на партийном собрании развивались крайне интересно. Мешик властным, хорошо поставленным командным голосом, так соответствующим не менее властным и волевым чертам лица, несколькими фразами сообщил присутствующим о своей мало кому известной биографии, из чего коммунисты так и не поняли, кто он и откуда. Разумеется, через несколько дней все знали, что он близок Берии, выполнял специальные задания партии и правительства (много лет спустя стало известно об участии Мешика вместе с Берией в советских атомных проектах), занимал высокие должности в системе государственной безопасности.
Начались выступления коммунистов, в основном руководителей. Мешик, уже влившийся в партийную организацию, довольно бестактно, во всяком случае, раньше такого на партсобраниях в министерстве не было, прерывал выступающих, задавая по ходу их выступления вопросы. Надо отдать ему должное — вопросы были профессионально правильными, или как тогда, да и сегодня говорят, грамотными и по существу. В общем тон тому партийному собранию задавал новый министр. В своем выступлении Мешик буквально «разнес» почти все направления деятельности министерства. Особое внимание он уделил работе по ликвидации, как тогда говорили, «остатков бандоуновского подполья», упрекнув чекистов в недостаточной изобретательности при проведении оперативно-розыскных мероприятий, заканчивавшихся, как правило, ликвидацией всей бандгруппы или отдельных ее членов, при этом упускали оставшихся в живых. Смысл выступления сводился к тому, что верхом чекистского мастерства и успехом любой операции следует считать захват всей группы оуновцев или отдельных участников подполья ОУН только живыми. Такая постановка вызвала у всех недоумение и вопрос: «Кто захочет подставлять себя под пули?» Досталось и церковному отделу. Министр призвал сотрудников этого отдела, занимавшихся разработкой униатского подполья, проводить побольше профилактических мероприятий и ограничить количество таких карательных санкций, как арест или высылка на спецпоселение в Сибирь. Он заявил, что проводимые по униатскому подполью аресты униатских священников и церковного актива ухудшают отношение населения к местной советской власти, озлобляют людей. «Надо больше проводить разъяснительной работы», — закончил Мешик.
На очередном партийном собрании проводились выборы партийного бюро управления. Неожиданно
Собрание проходило в актовом зале со знаменитыми фресками, изображающими символы труда. Я сидел во втором ряду, и когда Мешик поднялся с места и повернулся лицом к сидящим в зале, то очутился прямо передо мной. Я совсем близко увидел разгневанное лицо министра, покрывшееся от возмущения красными пятнами. Он стоял перед собранием в белом с кремоватым отливом френче, выражая всем своим видом высочайшую представительность. Покачиваясь еле заметно (взад-вперед) с носка на пятки и не поворачиваясь к Беляеву, Мешик резко бросил в зал:
— Вы что, товарищ Беляев, так привыкли здесь работать? — подчеркнуто выделив «так» и здесь.
Беляев, было заметно, волновался и, стараясь говорить спокойно произнес в спину не повернувшегося к нему Мешика:
— Товарищ министр, я повторяю, что существует пока действующая инструкция ЦК, запрещающая кооптировать отсутствующих членов партии в выборные партийные органы.
Мешик — с теми же интонациями:
— А я повторяю, вы что, привыкли здесь так работать?
— Я прошу вас, товарищ министр, давайте проконсультируемся с Центральным Комитетом, а сейчас сделаем перерыв.
— Хорошо, объявляйте перерыв.
— Спросим у коммунистов. Кто за то, чтобы сделать перерыв и посоветоваться с ЦК, прошу голосовать.
Все подняли руки. Единогласно.
Мешик, не обменявшись больше ни словом с проходившим мимо него Беляевым, подошел к президиуму, сел рядом с одним из руководителей управления и проговорил с ним весь перерыв.
Вернувшийся Беляев объявил, что ЦК Компартии Украины в порядке исключения разрешил кооптировать полковника Шорубалко в состав партийного бюро. Вот так вошел в жизнь министерства новый министр Мешик…
Глава вторая
Нас было трое друзей. Этой дружбе завидовали многие. Никто из нас по отношению друг к другу не был способен на подлость, на предательство в любом его выражении. Нас связывало многое. Прежде всего общие интересы. Мы беспредельно были влюблены в свою работу. Так можно любить женщину, даже зная о ее недостатках и, может быть, пороках. Мы горячо спорили о ней, рисовали себе картины ее совершенствования в будущем, смутно представляя этот завтрашний день. Мы посмеивались между собой над «стариками», над их, и таких было достаточно, неумением грамотно изложить мысль, написать не «суконным», а интеллигентным и грамотным языком документ. Вот была потеха, когда Вадим Кулешов рассказывал нам с Володькой Мазуром о своем начальнике отделения, как тот, пожилой уже человек, написал на своей рабочей папке: «Папка для бaмаг». А этот начальник, был автором многочисленных чекистско-войсковых операций по уничтожению вооруженных оуновских отрядов, мастер-виртуоз чекистских комбинаций, участник боевых дел, имевший многократные поощрения за боевые дела. Его уважали все, в том числе и Вадим Кулешов, и мы, его друзья. Но это же молодость. Ну как не посмеяться! Никто из уважения к нему не мог сделать даже косвенное замечание или исправить слово бамаг» на «бумаг». Товарищи при случае просто подарили ему новую красивую кожаную папку с правильной надписью. Как-то Кулешов поздно вечером, уходя домой, обнаружил на стуле своего начальника забытое им дело по розыску руководителя вооруженного оуновского подполья Лемиша. Вряд ли имелось более секретное дело в производстве министерства. Следующим утром, когда тот начал лихорадочно шарить в сейфе, Вадим подошел к нему и положил завернутое в газету дело Лемиша в сейф, услышав тихое: «Спасибо, Вадим». Оба понимали, что если бы это дело нашла уборщица, которым комендатура платила денежные премии за подобные находки, начальник, несмотря на его заслуги, понес бы строгое наказание. Надо отдать должное коммунисту-руководителю — он не изменил своего отношения к Вадиму, продолжая, как и раньше, делать ему замечания и «втыки» по работе за ошибки и недоработки молодого чекиста Кулешова, которых было предостаточно.
Вадим Кулешов был у нас одним из самых перспективных работников. Образованный, схватывающий буквально на лету чекистские премудрости, он мгновенно оценивал сложные ситуации и принимал, как правило, грамотные и правильные оперативные решения. Блестяще работал с агентурой. Практически за пару месяцев освоил «галичанское» наречие, на котором разговаривало большинство жителей Западной Украины. Он удивлял нас и своей памятью. Но вместе с тем, Вадим был чрезмерно самолюбив, дико упрям и совершенно не воспринимал ну никакой критики. Это было, конечно, поначалу. В отделе с ним возились, воспитывая его, как нам казалось, в нужном направлении. Через четыре года, когда Вадим был рекомендован в разведшколу в Москву, ему дали самую блистательную аттестацию, он ее заслужил. Мы радовались, когда он начал работать в разведке, а затем был направлен на работу в США.