Большая реставрация обеда
Шрифт:
– Собачку вернуть – плевое дело! – рассуждала она. – Сделайте мне бегущую строку и принесите фотографию песика!
Состряпать рекламное объявление – тоже не великий труд, например, что «ясновидящая Кассандра зрит в оба». А как объяснить, для чего мне понадобилась фотография Ольфа? И без того мне приходилось время от времени бегать в прихожую, когда звонила моя приятельница, и лаять оттуда в сторону телефонной трубки, замещая пропавшего «кламбер-спаниеля». «Что-то сегодня голос у него хриплый!» – сетовала приятельница. «Пива холодного выпил!» – пояснял я.
– Детей у меня нет, жены у меня
Приятельница прослезилась по телефону и тем же вечером прислала мне несколько фотографий: «Ольф и она на пленэре», «Ольф и она с косточкой» и «Ольф и она в моей квартире». Только ее здесь еще не хватало…
Эти двуличные фотографии я предъявил ясновидящей при нашей следующей встрече…
– О-е-йо! – молвила Кассандра, положа левую руку на сердце, а правую на изображение.
– Отвратительная скотина, – подтвердил я, хотя не уточнил конкретно, кого же именно имел в виду – «кламбер-спаниеля» или свою приятельницу.
– Дело не во внешности, – возразила мне ясновидящая, – а в судьбе… Ваша собачка погибла – там… Где пересекаются улицы Кшижикова и Крыжикова…
– Будем считать, что мы расплатились, – ответил я, поскольку предполагал, что от нашей рекламы у ясновидящей тоже не будет ни одного клиента…
Надо признаться – я расстроился, невзирая на то обстоятельство, что Ольф не являлся мне родственником. Но он столько в жизни переварил мужской обуви, что любая смерть была бы ему не страшна, кроме прямого попадания артиллерийского снаряда. А я почему-то не слышал, чтобы в районе, где пересекаются Кшижикова и Крыжикова, проходила хоть сколько-нибудь значительная войсковая операция. Поэтому, прихватив из конторы фляжку коньяка, я отправился помянуть Ольфа по месту гибели. И, как вы думаете, кого я встретил на этом «собачьем» углу? Разумеется, свою приятельницу. То есть хозяйку несчастного «кламбер-спаниеля».
Она сидела на автобусной остановке между баулом и чемоданом, и вид у нее был пришибленный. Как от прямого попадания артиллерийского снаряда. Я уж подумал, что ясновидящая гадала на гибель другого животного… Но мало-помалу, не без помощи коньяка, моя приятельница слегка ожила и стала рассказывать, что с приятелем моего приятеля у нее не сложилась судьба, не сошлись взгляды на жизнь, неудачно расположились звезды, и ровно в полдень ее выгнали пинками под зад… Что мне еще оставалось делать? Ловить такси и везти приятельницу к себе домой, размышляя – как объяснить ей смысл исчезновения «кламбер-спаниеля»…
Но блохастая тварь уже поджидала нас на пороге, словно оповещенная телеграммой, и никто бы теперь не взялся определить масть и породу этого пса. Как будто черти пару недель наводили порядок в аду, а вместо половой тряпки использовали нашего «кламбер-спаниеля». Он завизжал от полноты ощущений, обслюнявил меня, а затем хозяйку, и блохи торжественно занесли его в квартиру…
На следующий день Аделаида пригласила меня к телефону.
– Алло! – представился я.
– Это ясновидящая, – послышалось в ответ.
– Вы хорошо меня слышите?! – для начала спросил я.
– Более-менее, – сказала
– Тогда слушайте дальше…
Все, что до этого случая я думал о ясновидящих, умещалось в одном нецензурном слове. А тут я с трудом уложился в тридцать минут.
У мужчины есть разные человеческие желания. Одно из них – выучить латынь. Или хотя бы – английский письменный, потому что ругаться устно, как Уильям Шекспир, я умею…
Янка пыталась преподавать мне английский язык, как мартышке. Для этого я приходил к ней на урок с двенадцатью тематическими карточками. На одной стороне – слово, на другой – перевод. Большего количества аллегорий за один присест мой мозг не выдерживал из-за перенапряжения…
Например, тема «Лето»: море, теплоход, девушки, пляж, пиво, чемодан, жара, песок, солнце, очки, вулкан, Помпеи…
Или тема «Книга»: обложка, фотография, автор, дрянь, гениальная, мусорная корзина, выставка, гонорар, запой, просветление, трилогия, клиника…
– А по поводу карточек, – сказала Янка, – мне вспомнился один случай… Играла я как-то в теннис на летних кортах. Конечно, больше всего меня привлекала экипировка: короткая юбка, топ и собственные загорелые ноги. Это мужчины выходят на корт с целью отработать подачу, а женщины – чтобы отшлифовать фигуру и показать новый спортивный костюмчик. А теннисная ракетка – вроде обязательного аксессуара, как дамская сумочка…
Ну вот, сижу я на лавочке, загораю, дожидаюсь Аниту для полного комплекта, она где-то задерживается, а прыгать на корте принято вдвоем или вчетвером, глупые правила, но ничего тут не поделаешь. Сижу и от нечего делать перебираю карточки, чтобы освежить в голове некоторые английские выражения. Потому что передо мной разминается смешанная пара: она шикарная блондинка под метр восемьдесят, одни ноги чего стоят; а он плюгавый бывший брюнет, отсвечивает лысиной и мешает сосредоточиться на приеме мяча. Блондинка подает, он вяло отбивает и, как самоубийца, пытается со мной заигрывать. «Идите, – говорит, – сюда, сыграем втроем! Go here! Play three together!» – «Нет, нет, нет, – отвечаю, – ни за какие кнедлики! The weather is bad for tennis! Погода неблагоприятна для тенниса…» Потому что такая блондинка мешкать не будет, врежет по лбу ракеткой, и никакой английский тебе не поможет. Какие с ней могут быть игры?! Да еще – втроем!
Тут мячик катится к моим ногам, блондинка резво его подбирает, смотрит на мои карточки и говорит: «Подождите, пока я закончу!» Ну, вроде бы я вела себя как полагается, не лезла на корт, не строила из себя Анну Курникову… «Хорошо, – говорю, – подожду. Don’t worry! Не беспокойтесь!» А когда завершается это представление, бывшего брюнета уносят в раздевалку, а блондинка подходит ко мне и говорит: «Записывайте! Два-два-два-пятьсот-пятнадцать-восемьсот-семьдесят-шесть!» Я, как дура, записываю, но потом все равно спрашиваю: «А что это?!» – «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера! – отчеканивает блондинка. – Там очень легко познакомиться с иностранцем для выезда на постоянное место жительства за рубеж!» – «Но я не хочу выезжать за рубеж! – отвечаю я. – Хоть с обезьяной, хоть с иностранцем!» – «Да? – удивляется блондинка. – А за каким тогда чертом вы изучаете английский?!»