Больше чем просто дом (сборник)
Шрифт:
Как и следовало ожидать, тот оказался меньше, чем представал в его воспоминаниях, — довольно вместительный, но вряд ли подходящий под определение «просторный». С виду тут ничего не изменилось — та же скудная цветовая гамма из зеленых побегов и коричневых, выгоревших на солнце стен; та же конюшня, покосившаяся на манер Пизанской башни; тот же запущенный, беспорядочно разросшийся сад.
Джин он застал на веранде — но, вопреки ее собственным предсказаниям, отнюдь не в облике простой селянки в клетчатом платье или наездницы в бриджах. Лежа в кресле-качалке с подсунутыми под спину подушечками, она скорее напоминала модницу, недавно вернувшуюся с прогулки
48
Улица в центре Парижа, знаменитая своими модными магазинами.
Его поразило, как сильно изменилась Бесс за переходный период от девочки-подростка к почти что взрослой женщине. В ее созревающей красоте заключалась какая-то отрешенность, едва ли не раздражение, как будто она вовсе не просила у природы этот дар и воспринимала его скорее как обузу; на молодых людей слишком серьезное выражение ее лица вполне могло действовать отпугивающе.
— Как поживает ваш отец? — спросил Лью.
— Он сегодня к нам не спустится, — сказала Бесс. — Неважно себя чувствует. Ему ведь уже за семьдесят, и общение с чужими его утомляет. Когда к нам приезжают гости, он ужинает наверху.
— Было бы лучше, если бы он все время сидел наверху, — заметила Джин, наполняя бокалы.
— Ничего подобного, — возразила Бесс. — Врачи говорят, ему нужно больше двигаться. И спорить тут не о чем.
Джин резко обернулась к Лью:
— Уже больше года Бесс торчит здесь почти безвылазно. Мы могли бы…
— Что за чушь! — нетерпеливо прервала ее сестра. — Я катаюсь верхом каждое утро.
— …мы могли бы нанять для отца сиделку, которая справлялась бы ничуть не хуже.
Стол был сервирован, как для званого ужина при свечах, обе дамы надели вечерние платья. Но многого в доме не хватало в сравнении с прошлым, и прежде всего — чувства бурлящей, набирающей силу жизни. Все, что могло сделать сократившееся семейство, так это поддерживать дом в обитаемом состоянии. Движения вперед больше не было; они как будто застряли во времени между исчезающим прошлым и непредсказуемым будущим.
В ходе ужина, когда возникла пауза в разговоре, Лью поднял голову, прислушиваясь к чему-то, что сначала принял за отдаленный раскат грома. Но это был протяжный стон, донесшийся со второго этажа, а за ним последовала отчетливо слышимая речь, прерванная резким скрипящим звуком, — это Бесс отодвинула стул, поднимаясь из-за стола:
— Вы же знаете мои распоряжения. Пока я остаюсь главой семьи…
— Это отец. — Джин быстро взглянула на Лью, как будто находя ситуацию слегка комичной, но заметила его обеспокоенность и продолжила серьезно: — Полагаю, тебе можно об этом сказать. Старческое слабоумие. Ничего опасного. Временами он абсолютно вменяемый. Но Бесс очень переживает по этому поводу.
Бесс так и не спустилась до конца ужина. Лью и Джин вышли в сад, по листве которого уже шлепали первые капли, предвестники надвигавшегося ливня. В зеленых шелестящих сумерках перед Лью маячило ее длинное платье, усеянное
— Что ж, хотя бы одну из сестер Гюнтер тебе поцеловать удалось, — сказала Джин весело. — Ну и как, понравилось? А тебе не кажется, что ты злоупотребляешь нашим гостеприимством, пользуясь тем, что мы здесь одиноки и беззащитны?
Он заглянул ей в лицо, дабы удостовериться, что она шутит, и Джин с быстрым смешком снова схватила его за руку. К тому моменту дождь уже набрал силу, и они поспешно вернулись в дом. Бесс была в библиотеке и разводила огонь, присев перед камином.
— С папой все в порядке, — заверила она. — Я не спешила давать ему лекарство и сделала это в последнюю минуту. Он все болтал о каком-то человеке, одолжившем ему двадцатку в тысяча восемьсот девяносто втором.
Она осознавала себя третьей лишней, но задержалась в комнате, считая своим долгом — как некогда поступала их мать — перед уходом как-то поспособствовать дружескому сближению остающихся. Гроза разразилась в полную силу, заливая комнату ослепительно-белыми вспышками молний, и Бесс вышла, чтобы закрыть окна на втором этаже. Однако уже через минуту вернулась.
— Телефон пытается зазвонить. Как думаете, не опасно снимать трубку в грозу?
— Ничуть, — откликнулась Джин. — Ведь на том конце они ее сняли.
Она подошла почти вплотную к Льюису; теперь оба стояли в центре комнаты, подальше от озаряемых молниями окон.
— Как странно видеть тебя здесь и сейчас. Признаюсь, я рада, что ты приехал. Но и без тебя нам было бы ничуть не хуже.
— Может, помочь Бесс справиться с окнами? — предложил Лью.
Почти одновременно сверху донесся голос Бесс:
— Похоже, на том конце провода никого нет, и я не хочу долго держать трубку.
Оглушительный удар грома потряс дом, Джин прижалась к Лью, но отпрянула, когда Бесс в смятении бегом спустилась по лестнице.
— Наверху отключилось электричество, — сообщила она. — А ведь в детстве я совсем не боялась гроз. Иногда в грозу папа заставлял нас сидеть на веранде, помнишь?
Слепящий свет разом ворвался во все окна первого этажа, многократно отражаясь в зеркалах и распространяясь из комнаты в комнату; за ним последовал звук, подобный треску миллиона одновременно зажигаемых спичек, — столь пронзительный и жуткий, что сопровождавшие его раскаты грома показались уже вторичными; затем сквозь треск и грохот прорвался крик Бесс:
— Угодило в дом!
Вновь сверкнула молния, и под звуки адских раскатов они заметались от окна к окну, пока Джин не воскликнула:
— Комната Уильяма! На нее упало дерево!
Миг спустя Лью распахнул дверь кухни и сразу увидел, что произошло: огромное дерево рухнуло на пристройку с односкатной крышей и фактически отсекло ее от остального дома.
— Уильям там? — спросил он.
— Возможно. То есть должен быть там.
Собравшись с духом, Лью промчался двадцать футов по открытому — и уже затопленному — пространству до ближайшего окна пристройки и высадил его ударом взятой на кухне увесистой вафельницы. Хотя гром и проливной дождь не прекращались, он заметил, что грозовой фронт уже начал удаляться, и, приободренный, закричал во все горло: