Больше, чем страх
Шрифт:
Теперь мне стало окончательно ясно: славный док тор Баффингтон продал душу дьяволу. При этой мысли я непроизвольно вздрогнул, и ужас охватил меня.
Глава 13
Несколько долгих минут я стоял, прислонившись спиной к больничной стене. Все это время я думал о докторе Баффингтоне и Бафф, о событиях, связанных с их исчезновением, и о своем недомогании. Я пытался заставить себя успокоиться, чтобы все хорошенько обдумать. Хотя головокружение и озноб еще не прошли, я чувствовал, что начинаю приходить в норму. Слава Богу, хоть остался жив. Самым страшным
Я посмотрел на капитана. Тот все так же сидел на стуле и только изредка совал в рот большой палец, вероятно проверяя, не выросли ли у него недостающие зубы. Хоть мысли мои и путались, я все же понимал, что капитан для меня — конец той нити, за которую можно распутать весь клубок. Если я упущу его — Баффингтонов мне никогда не найти.
Я вышел из госпиталя, прошел мимо припаркованного автомобиля капитана, затем еще футов пятнадцать и, спрятавшись за большое дерево, затаился в ожидании.
Небо над городом постепенно потемнело. На улице, как мне показалось, резко похолодало, что было совсем необычным для Мехико даже в сентябре. От холодного пота, выступившего на коже, одежда липла к телу. Мокрым было и мое лицо. Зябко поежившись, я плотнее закутался в плащ, туго подвязался поясом и, сунув руку в карман, прижал к себе кольт.
Вскоре из боковых ворот госпиталя, продолжая тыкать пальцем себе в рот, вышел капитан. Сердце мое учащенно забилось. Я оглянулся по сторонам. В нескольких десятках ярдов от меня играл бедно одетый малыш, а в направлении авеню Реформы шла молодая женщина. В полутора кварталах по тротуару в мою сторону двигался мужчина. Больше никого на улице Сарагосы, не считая изредка проезжавших автомашин, к счастью, не было.
Когда полицейский был почти у дверей своего автомобиля, я, сжав в руке пистолет, выглянул из-за дерева и, осторожно подкравшись к капитану сзади, наставил дуло кольта ему в спину. Занятый поисками ключей, а потом дверцы машины, он так и не обернулся.
— Ну ты, bastardo! [32] — окликнул я его.
Капитан резко обернулся. Его лицо было красным. Увидев меня, он еще больше побагровел от ярости, но мало-помалу черты его лица разгладились, щеки отвисли. Полицейский внезапно побледнел, рука его было направилась к кобуре, которая висела у него на бедре, затем он опустил руку вниз и затряс головой. Глядя на меня в упор, капитан беззвучно шевелил губами.
32
Ублюдок (исп.)
— Давай-давай, не останавливайся. Открывай заднюю дверцу, — приказал я и злорадно улыбнулся. — В твоей же машине тебя и пристрелю.
— Нет! — взмолился он. — Нет-нет, сеньор, por favor. Пожалуйста...
— Замолкни. Открывай машину.
Ему с большим трудом удалось вставить ключ в замок и открыть заднюю дверцу. Затолкав его в машину, я сел рядом с ним.
— Двигайся дальше, — скомандовал я, подталкивая капитана Эмилио к противоположной двери, но он заупрямился. — Давай-давай. А то, может быть,
— Я не буду сопротивляться. Сделаю все, что вы захотите, сеньор. Объясните, что случилось, — проверещал он, и его и без того выпученные глаза вылезли из орбит еще больше.
Я не удостоил его ответом: он и без моих объяснений прекрасно знал, что случилось.
— Эмилио, расстегни на своем бедре кобуру, достань револьвер, положи его на сиденье и пододвинь ко мне, — сказал я и взвел ударник на своем тридцать восьмом.
Услышав щелчок, капитан опустил глаза на мой пистолет, и тут у него затряслись губы.
— Быстрее, Эмилио. Только сделай это легко и небрежно. Впрочем, можешь попробовать выхватить его и приставить палец к спусковому крючку. Остального все равно сделать не успеешь. Это я гарантирую.
В ответ он только проблеял.
— Ну, давай действуй, — сказал я ему.
Капитан покорно закивал. Казалось, пройдет целая вечность, прежде чем ему удастся извлечь свой револьвер. Наконец он дрожащими пальцами сумел все же расстегнуть кобуру. Двумя пальцами, большим и средним, Эмилио вытащил из нее револьвер и чуть было не выронил его. Мой «кольт-спешл», весивший всего-то двадцать одну унцию, по сравнению с его автоматическим револьвером, 45-го калибра выглядел детским пугачом.
Он уронил свою «пушку» на сиденье рядом с собой.
— Подвинь его ко мне, Эмилио. Подтолкни пальцем.
Капитан указательным пальцем подвинул револьвер ко мне и прижался к дверце машины.
— Ты — бравый полицейский, bastardo, — заметил я и взял его револьвер в левую руку. — А теперь расскажи поподробней, почему я вчера вечером угодил в вашу вонючую тюрьму. Расскажи о докторе Баффингтоне и его дочери. О том, как собирались убить генерала Лопеса. Не забудь также рассказать мне об убийстве Амадора, о том, зачем ты явился в госпиталь, и кто твои друзья-коммунисты.
Лицо капитана побелело, но он нашел в себе силы солгать:
— Я не понимаю, о чем вы говорите, сеньор.
Неожиданно на улице раздался свист, а затем легкие шаги. «Наверное, тот парень, которого я видел направлявшимся в нашу сторону», — промелькнуло у меня в голове.
— Закрой глаза, Эмилио, — приказал я и угрожающе покачал своим короткоствольным кольтом. — И не вздумай открыть хотя бы один из них. Я мигом всажу в него пулю. Постараюсь выбить тебе только глаз, но кто знает, ведь вместе с ним могут вылететь и мозги.
Не успел я высказать свою угрозу до конца, как капитан плотно сжал веки.
Я выглянул в окно. Парень, поравнявшись с полицейской машиной, в которой мы сидели, прошел мимо нее, не обратив на нас никакого внимания. Поблизости никого больше не было. Малыш, игравший на улице, перебрался дальше. Подождав, когда парень отойдет подальше, я сказал капитану:
— Теперь глаза можешь открыть.
Что он тут же и сделал. Я продолжил беседу, спокойно и внятно произнося слова:
— Я знаю, что ты прекрасно понял, о чем я тебя спросил. И поверь, Эмилио, ты все мне расскажешь как миленький, если не сейчас, то чуть позже. Правда, лучше это сделать сейчас, не то потом тебе будет сложнее выговаривать слова: начнешь сильно шепелявить.