Больше, чем страсть
Шрифт:
Вот зачем она отправила ему это СМС?!
Покряхтывая, Надюшка выбралась из кровати и поплелась в ванную. Посмотрела на себя в зеркало – м-м-да, не радовало отражение. Поплескала в лицо холодной водой, кое-как пригладила пальцами волосы, забрала резинкой в хвост и вернулась в комнату.
Натянула на себя длинное прямое, очень удобное трикотажное домашнее платье-балахон, поразмышляла несколько секунд и сняла – идти же куда-то придется. Достала из шкафа и переоделась в домашний спортивный костюмчик – тоже удобно.
Но идти не пришлось.
Через полчаса после их разговора, когда Надя уже подумывала
О господи! И кого там посреди ночи?
За дверью стоял молодой человек с большим подносом, заставленным разнообразными блюдами, а у него за спиной помянутый дурным словом господин Казарин собственной персоной.
– Все, что мы с Виктором смогли быстро найти, – прокомментировал свое появление Казарин, входя в номер, следом за молодым человеком. – И он любезно помог мне раздобыть бутылочку достойного вина.
– Большое спасибо, – искренне поблагодарила Надя молодого человека.
– Даниил Антонович умеет уговаривать, – усмехнулся многозначительно мужчина и, пожелав приятного аппетита, быстренько удалился.
– Горячее приготовить не удалось, – деловито рассказывал Казарин, одновременно пододвигая кресло поближе к журнальному столику, на который Виктор поставил все, что принес, – но закусок разных, оставшихся после банкета Виктор нам сообразил, – и распорядился, указав рукой на диван: – Садись и приступай.
Надюха спорить не стала, откликнулась на достойное предложение, села на диван и принялась изучать предложенное меню. Казарин же тем временем по-хозяйски достал из буфета бокалы, открыл бутылку и устроился напротив Нади в кресле.
– Я не знал, что ты предпочитаешь в еде, поэтому пошел простым путем: взял три основных набора – мясной, рыбный, вегетарианский и отдельно сыры.
– Здорово! – уже что-то жуя порадовалась и поблагодарила Надя с неожиданным добрым энтузиазмом. – Спасибо тебе, не представляешь, как я оголодала! Даже думала домой поехать, чтобы поесть нормально.
– Хорошо, что не поехала, – улыбнулся он ей своей фирменной кривоватой улыбочкой и спросил: – Вина?
– Совсем чуть-чуть, – кивнула она, продолжая сооружать себе небольшие бутербродики, и вдруг заметила: – Кстати, сыры нашей фирмы, попробуй, есть совершенно уникальные. Вот этот, например, – она указала на один из сыров в тарелке, – козий с базиликом.
– Обязательно, я тоже голоден, – признался Казарин.
Некоторое время они ели, обменивались короткими репликами, позабыв про вино. Но довольно скоро этот не то поздний ужин, не то слишком ранний завтрак перешел в стадию первого насыщения, и разговор стал постепенно скатываться от общих тем и обмена впечатлениями о вкусе блюд на личностные интересы. Надюшка, посмотрев на Даниила внимательно, вдруг спросила:
– Ты сказал, что до четырнадцати лет был акробатом, а почему не стал продолжать это занятие?
Выражение лица Казарина резко изменилось – из расслабленного и приветливого, вдруг став напряженным и каким-то отстраненным, замкнутым, и Надя спохватилась:
– Извини, я, наверное, спросила о чем-то неприятном и очень
– Ничего, – выдохнул Даниил и заметно расслабился, даже чуть улыбнулся, – это я по привычке многолетней напрягся. Говорят, надо работать над собой и уметь отпускать прошлое. Отпускать получается, но все равно каждый раз болезненно реагирую. Закрепилось, наверное, как рефлекс.
– Расскажешь? – осторожно спросила она и предположила: – Вдруг поможет отпустить рефлекс-то, я слышала, утверждают, что чем чаще проговариваешь проблему, тем быстрее она перестает быть таковой.
– Да нет никакой проблемы, Надюш, – снова улыбнулся он. – Просто застарелые детские, еще не изжитые до конца обиды.
С пяти лет Даниил участвовал в номере родителей. Он в избытке одарен был Богом, как все Архаровы, а теперь и первый Казарин в клане акробатов. И этот избыток проявился не только в акробатике, а и в иных занятиях. С восьми лет мальчонка начал увлекаться всякими механизмами и устройствами. А этого добра в цирковом хозяйстве хватает с лихвой и хвостиком.
В любое свободное время, понятное дело, которого у циркового ребенка-школьника практически не было, Даня проводил в мастерских или крутился рядом с инженерами и рабочими, обслуживающими механизмы, и доводил всех бесконечными вопросами, как что устроено. А вскоре и сам принялся что-то починять, мастерить – пусть и самое примитивное.
Жил-работал у них в цирке такой дядя Влад – Владилен Григорьевич Пролесов – известнейший в прошлом воздушный гимнаст, инвалид-колясочник в грустном настоящем. Клео взяла его в штат, хотя все и поражались – зачем? За кулисами в цирке вечная суматоха, хоть и организованная, привычная, но все бесконечно торопятся, бегают; реквизит-декорации меняются, рабочие суетятся, артисты нервничают, а тут колясочник! Но Клео сказала, как отрезала:
– Пролесов специалист высшего класса, каких поискать, и наставник талантливый, он и в репетициях поможет, и в делах рутинных подскажет. Человек большой одаренности и гордый: он подачек не возьмет, а заработает с удовольствием. А вам всем постоянное напоминание перед глазами будет: техника безопасности и расчет, расчет и тренировки, иначе так же станете на коляске кренделя выписывать!
На удивление, уже через пару месяцев коллектив недоумевал, как вообще раньше обходился без дяди Влада, – он поспевал везде, глаз имел острый и все замечал, как и предрекала Клео. Даня частенько с ним беседовал «за жизнь». Вот пожаловался дядя Влад мальцу как-то, что коляска медленно ездит, не поспевает он быстрее да шустрее, когда требуется, а спешит он всегда.
Десятилетний Даня присмотрелся к агрегату, что-то там себе покумекал, с кем-то из рабочих договорился, и привезли в цирк по его заказу еще одну коляску – временную, взятую напрокат, куда и пересадили дядю Влада. А пацан снял моторчик с новехонького, еще пахнущего смазкой, подаренного Клео мопеда, переделал его как-то, пристроил к коляске, переставил колеса, установив их более эргономично, приладил какие-то передачи, ручки управления, тормоза-крепления, и получилась единственная в мире коляска на бензиновом двигателе. И рассекал на ней дядя Влад с таким удовольствием, что только пыль столбом стояла, пугая закулисный народ бодрым, жизнерадостным криком: