Больше, чем страсть

Алюшина Татьяна Александровна

Мишка даже не подозревал о родстве Даниила с известными Архаровыми, Казарин никогда не рассказывал об этом, впрочем, он никому о своем родстве не рассказывал. Но что удивительно, и бравые бандюки не узнали про Архаровых, что сильно облегчило работу чекистов. Следили за теми, кто вел переговоры в Чечне. Да, все ребята делали грамотно, профессионально, не пропуская ни одной детали, только…

Только они прекрасно понимали, что живым Казарина им не вытащить уже ни за какие деньги. Вот так.

Руководство операцией по освобождению Даниила Казарина провело беседу, собрав

всех родственников и объяснив им реальность – Даниила никто не отпустит и не собирался делать этого с самого начала. Найти его в Чечне нереально. Готовьтесь к худшему.

Никто поверить не мог, что Казарин сбежал! Фээсбэшники в шоке! С помощью показаний Даниила накрыли пост ментовский и военных, а через них и всю банду.

Дружинина арестовали, судили, дали пять лет колонии строгого режима. Его отец, Андрей Львович, приходил к Казарину и просил за сына прощение. Плакал.

Даниил простил. И жалел про себя этого придурка. Так жизнь собственную испоганить на ровном месте!

Любимая тетка Ритуля на почве страшных переживаний сошлась с Костей Бальдиным, утешавшим и не отходившим от нее все эти страшные дни. И они через эти совместные переживания сроднились уже через три месяца после возвращения Даниила, поженились. И, не побоявшись сорока одного года Ритули, родили доченьку Елизавету. Девчонка классная.

С родителями Даниил много разговаривал и испытал настоящий шок, когда выяснилось, что все эти годы они считали себя виноватыми в том трагическом случае с падением сына и не знали, как себя вести и как загладить свою вину.

А когда его понесло вразнос и он, пьяный, обвинил их в кабинете у бабушки, родные и вовсе поняли, что потеряли сына и теперь он будет ненавидеть их всю жизнь. Решили, что лучше его не трогать, не надо им мальчику мешать жить, с головой погрузились в работу, справляясь с душевной болью единственным известным им образом.

Кто рассудит? Архаровы жили по каким-то иным законам и пониманиям, как правильно выстраивать отношения с детьми. Цирковые дети взрослеют очень рано, и спрос с них, как со взрослых, и ответственность для них наступает слишком рано, и относятся к ним как к взрослым людям. Вот старшие Архаровы и посчитали, что, раз сын решил, что они ему не нужны, – он взрослый человек и имеет право жить так, как решил.

Нет, ну не дураки, а? Ну так-то, между нами! Взрослые люди!

А поговорить с сыном, рассказать, как любите его, как переживаете за него, как гордитесь им, что вините себя! Нет?

Нет – переклинило что-то в мозгах, обвинили себя навсегда и решили держаться на расстоянии, чтобы мальчика не травмировать и своим присутствием не напоминать, что он потерял из-за травмы.

Все непросто.

Больше чем на десять лет Даниил словно вычеркнул их из своей жизни, отрекся от них, а вернуть былую близость и доверие очень сложно. Практически невозможно. Но они стараются.

Теперь дни рождения и праздники проводят вместе. Даниил часто ездит к ним в город, иногда по нескольку дней живет в доме Клео со стариками. И мама все эти годы посматривает на него виноватыми глазами, полными боли и надежды на сближение. Но Казарин пока так и держит некую

дистанцию.

Боится, что ли?

И есть еще одна закавыка в нем и в его отношениях с родителями – он так и не вошел в их цирк ни разу за все эти годы. И ни в один другой цирк в мире.

Глашка стояла у окна и смотрела на светящиеся окна банного комплекса. Так ее и нашел Максим Кузьмич – задумчивую, притихшую, глядящую в окно.

– Ты чего, Глашуня? – мягко спросил он и погладил девочку по голове.

– У них, что, дед, роман? – спросила девочка, продолжая, словно завороженная смотреть на окна бани, подсвечивающие желтым уютным светом сквозь стволы деревьев на участке.

– У кого? – усмехнулся Максим Кузьмич.

– Ну зачем ты шутишь! – насупилась она и пояснила: – У мамы и Даниила Антоновича.

– Про роман ничего не знаю, – уверил, улыбаясь, дед.

– Но они же там вдвоем, – посмотрела на него Глаша и, сделав значительное выражение лица, развернула пояснение: – И давно уже, даже ужинать не пришли. И может, останутся там ночевать.

– А может, они просто парятся и отдыхают? – улыбался он.

– Так долго? – выказала большое сомнение Глаша, покрутила головой отрицательно и утвердила: – Нет, у них точно роман.

– А тебе хотелось бы, чтобы он у них был? – посмеивался ее серьезности дед.

– Ну конечно! – с нажимом утвердила внученька. – Он такой классный. Акробатом был и так много знает! И он так на нее смотрит!

– На нее многие мужчины так смотрят, – напомнил Максим Кузьмич.

– Не, не так! – опровергла Глаша. – Он с любовью смотрит, а не по-другому. И он же… – вдруг сбилась, замолчала, смутилась и снова отвернулась к окну.

– Что, Глашунечка? – подошел ближе, спросил и погладил ее по головке своей большой, теплой и надежной рукой Максим Кузьмич.

– Дед, как ты думаешь… – посмотрела на него с робкой надеждой Глаша, – …он мой папа?

– Почему ты так решила? – улыбнулся ей мудро Максим Кузьмич.

– Потому что он говорит, у меня данные хорошие, а он был акробатом, ведь от кого-то у меня должны быть эти данные. И потом, они с мамой, оказывается, давно знакомы. Она же сама за обедом сказала, что они были знакомы еще до моего рождения. И потом, дед, – воинственно заявила Глашка, – я очень умная и, если ты забыл, уже большая. Не так сложно было и догадаться, сопоставив факты.

– А ты хотела бы, чтобы Даниил Антонович был твоим отцом? – осторожно поинтересовался он.

– Конечно! – сверкнула она глазами. – Он замечательный!

– С чего ты взяла? – остудил восторги дед. – С того, что он тебя похвалил и показал парочку упражнений?

– Нет. Не поэтому. Он классный, я просто точно знаю! – твердо заявила Глафира и добавила тише: – И мне кажется, что он все-таки мой папа. Иначе, что они там делают?

– Еще когда вовсю шло следствие, я попросил одного из следователей найти тебя, – рассказывал Даниил. – Уже через два дня он передал мне официальную справку, в которой говорилось, что Надежда Петрова с твоей датой рождения не учится ни в одном высшем учебном заведении Москвы и Подмосковья.