Больше, чем ты желаешь
Шрифт:
Все началось сразу после того, как кто-то высказал сожаление, что Уилл не присоединился к ним, когда игра пошла всерьез.
Люк немедленно почувствовал, как накалилась атмосфера. Что-то едва уловимо изменилось в манере их поведения. Сэм то и дело сдвигал брови, настороженно следя за игроками. Оррин пил мало. Он часто подносил стакан ко рту, делал маленькие глоточки. Люк заметил, как он, подойдя к буфету, налил в свой бурбон воды значительно больше, чем обычно.
Постукивание Франклина по столу менялось в зависимости от карт в его руке. Вскоре Люк догадался, что это условный знак. Они мирились с раздражающим постукиванием своего друга, потому что он давал им
Остин был весьма умелым игроком, но не обломал свои зубы за карточными столами в борделе Флоры. С шести лет Люк имел возможность наблюдать за самыми зубастыми карточными акулами Нью-Йорка. Пока его мать работала наверху, он приносил в заднюю комнату выпивку, зажигал сигары, открывал новые колоды карт. Его присутствие не мешало игрокам, и иногда ему даже платили. Они прозвали его Маленькая Удача и любили, когда он стоял рядом. Иногда его поднимали с постели среди ночи и просили пойти к игрокам, надеясь, что он своим присутствием увеличит выручку. Люк, в свою очередь, перенимал опыт у лучших карточных мастеров Нью-Йорка. Однажды он сидел на коленях Джорджа Джеймса, который выиграл подряд двадцать три партии. Он видел Джесопа Фицджеральда, евангелиста из Нижнего Манхэттена, который, блефуя, выиграл человеческую душу и семьсот долларов. Маленькая Удача был свидетелем того, как Джек Фаин обвинил Эдмунда Беннинга в мошенничестве и разрядил в него свой пистолет. Этот инцидент убедил Мэри Кинкейд, что ее сыну лучше жить с бабушкой. На следующий день Нана Дирборн забрала его с Грин-стрит.
Люка мало беспокоило умение Остина вести игру. Его способность манипулировать картами была неотъемлемой частью его натуры. Главное заключалось в том, что Остин, Сэм, Франклин и Оррин объединились и играли против него одного. Один из них мог проиграть, но все вместе они должны были выиграть.
Люк ничем не дал понять, что догадался об их мошенничестве. Вряд ли кому-нибудь из них понравится, если он займется разоблачением, да и ему самому не хотелось идти на конфронтацию с ними. Разряженный пистолет Джека Фаина не выходил у него из головы. Догадайся он раньше об их мошенничестве, он бы меньше проиграл. Ему потребовалось немало усилий, чтобы сделать вид, что он ничего не замечает. К тому же ему совсем не хотелось, чтобы они раньше времени распознали в нем искусного игрока.
Разговор во время игры не исключался. В конце концов, ведь это была дружеская игра. Они обсудили президентство Гранта, последний урожай, предстоящую свадьбу дочери Франклина, а также капитана Мэтью Вебба, который в августе переплыл через Ла-Манш. Они сходились во мнениях по многим вопросам, и особенно в том, что касалось Вебба. Сэм назвал его заплыв «дурацкой затеей».
Между ставками, сдачами карт, объявлениями мастей сам по себе возник разговор о Клане. Люк присоединился к разговору, понимая, что этого от него ожидают. Он задавал разные вопросы об этой организации, словно никогда не встречался с всадниками в капюшонах. Ему охотно отвечали, объясняя, что Клан призван защищать собственность белых.
— Государственные чиновники предали нас, — объяснил ему Сэм. Все, кроме Оррина, с ним согласились. — Слишком много цветных пришло в офисы после выборов 1868 года. Урожай риса падает. Эти чертовы негры ничего не делают.
— Сэм, ты играешь или нет? — спросил Оррин. Сэм изучил карты.
— Играю. Каков кон?
— Три доллара.
— Кладу еще два. — Он бросил две фишки, аккуратно сложил перед собой карты и продолжил развивать свою мысль:
— Как я уже
— Не знаю, что и ответить, после того как он пытался установить порядок на моей земле. Сожгли мои строения, чуть не убили человека, который работает на меня.
— Заглядывай вперед, Оррин, — рассмеялся Сэм. — Впредь негры не будут тебя обворовывать.
— Возможно, — сухо ответил Оррин. — Что ты думаешь по этому поводу, Кинкейд?
— Я думаю, что я, обанкротился. — Люк бросил на стол карты и увильнул от ответа, демонстративно встав из-за стола. Он догадывался, какими взглядами обменивались за его спиной игроки. Они определенно пытались склонить его на свою сторону.
После отпора, данного Люком, игра продолжалась, но теперь за столом почти не разговаривали. Игра стала более напряженной, а разговоры более сдержанными. После полуночи Сэм, извинившись, улегся на кушетку рядом с камином и сразу уснул. Игра продолжалась с четырьмя участниками.
Люк начал выигрывать. Гора денег упорно росла и росла бы и дальше, если бы Франклин не заявил, что с него хватит. Чем меньше Люк выказывал беспокойства о результатах игры, тем тревожнее становился Оррин. Люк заметил, что он время от времени бросал злобные взгляды на Франклина и спящего Сэма, упрекая их за то, что они его покинули. Остин продолжал играть, пока часы в холле не пробили три. Тогда он с трудом встал из-за стола и отправился на поиски кофе.
Люк посмотрел на лежавшие перед ним горки фишек.
— Более чем достаточно, чтобы отреставрировать сады Элизабет, — удовлетворенно отметил он. — Я могу уезжать. Если хотите, поедем вместе.
Глаза Оррина были красными от напряжения, но взгляд оставался вполне осмысленным.
— Что? — переспросил он.
— Я собираюсь уехать.
— Что ты там говорил об Элизабет?
— Она субсидировала мою игру, — небрежно бросил Люк. — ~ Она знала, что у меня может не хватить денег и предупредила меня, что вы все очень серьезно относитесь к вашей дружеской игре. — Люк сделал ударение на своих последних словах сопроводив их знаменитой кривой усмешкой. — Как и следовало ожидать, Элизабет оказалась права. Мне пришлось бы распрощаться с вами еще до того, как уснул Сэм, если бы она мне не помогла. Я ведь не сделал ничего плохого, приняв их. Она очень настаивала, и они пойдут на благое дело.
Оррин тихо выругался, когда Франклин рассмеялся.
— Кинкейд, ты испытываешь мое терпение, — прорычал с угрозой Оррин.
— Выходит, ты играл против своих же денег? — хмыкнул Остин.
— Не понял, — посмотрел на него Люк;
— У Элизабет нет ни единого собственного пенни, кроме тех денег, которые я выдаю ей, — ответил Оррин. — Все деньги, которые у нее есть, принадлежат мне.
Сэм принял сидячее положение и высказал свою точку зрения:
— Раз ты даешь ей деньги, Оррин, не значит ли это, что они уже принадлежат ей? У нас еще остался бурбон? У меня голова раскалывается.
Остин налил в стакан бурбона и протянул его Сэму.
— Одним словом, вдрызг пьяный, вот как ты себя чувствуешь, — заметил он.
Сэм не обиделся. Поблагодарив Остина, он осушил стакан и с трудом поднялся на ноги.
— Конечно, в этом есть что-то неприличное, — бросил он. — Словно ты играл с собственной женой или сам с собой. Здесь какая-то нелепость.
— Ты всегда можешь попробовать отыграться, — предложил Люк, взяв в руки карты. — Я легко расстанусь с твоими деньгами. Только я полагаю, что все, чем владеет Элизабет, принадлежит и тебе — независимо от того, даешь ты ей это или нет.