Больше света, полиция!
Шрифт:
Макс уложился в одну минуту. И, видимо, гнал задержанного по коридору так, что тот даже несколько запыхался, появившись в дверях.
— Что за спешка, начальник? Мне как раз дали сливовый компот, хорошо что без косточек…
— Садись, Джонни! — Блейк сделал паузу и внушительно на него посмотрел. — Что ж это, сын мой, ты делаешь, а? Компоты жрешь? А полиция Далласа должна просвечивать флюрорентгеном все хранения багажа в местном аэропорту? Послушай, мальчик, там было еще колье, в тайнике у Крайтона. И если его найдут до того, как мы им точно сообщим, где оно,
Секунды только и понадобились.
— Пишите, начальник! В левом крыле аэропорта, бокс номер… — Блейк начал записывать.
— А что это за флю-рио-ренген? — деликатно осведомился Роббинс, дождавшись, пока помощник не отзвонит в Даллас и не повесит трубку.
— Сам не знаю. Первое, что пришло мне в голову.
— Э-ээ… тьфу на вас, начальник!
— Это вместо «спасибо за компот»? Ах, Джонни, Джонни! Макс, уведи неблагодарного.
Когда помощник вернулся, лейтенант дочитывал факсы. Уже спокойно, не торопясь.
— Красиво вы его сделали, патрон. Я же говорил — болван!
— Меня другое сейчас интересует, Макс. Они подтвердили, что Генри Нордау — тот самый. Сын убитой пианистки Нордау.
— Да, я обратил внимание на это очень странное совпадение. Вы полагаете, здесь может быть разгадка?
— Не знаю. — Блейк с полминуты задумчиво смотрел перед собой. — Начнем проверять.
Сегодня среда. Еще один день проходит. Как быстро заканчивается жизнь — за одну неделю. А всей предыдущей как будто и не было вовсе — такой замечательной, ставшей недописанной сказкой… Нет, что за глупости, была! Их просто было две, две жизни. Та — до тридцати четырех лет, и эта — в одну неделю. Та жизнь ушла как длинный сон, в котором человек переживает, волнуется, ждет… Во сне ведь все видится по-настоящему, и непонятно, что сон может вдруг прерваться, пока это действительно не произойдет.
Произошло. Теперь только эта вторая жизнь ощущается как подлинная явь.
Неделю назад он был в последний раз у себя в университете.
— Жаль очень, профессор Нордау, что вы не поедете в ЦЕРН. Может быть, передумаете?
Генри отрицательно качнул головой.
— Но я тем не менее оставлю в списке вашу фамилию. Отказаться можно еще и через две недели. Я, однако ж, надеюсь. Тем более, что основной научный багаж для Швейцарии — это ваши личные разработки. И многие коллеги в Европе будут весьма сожалеть.
— Благодарю вас, господин декан. Вы завышаете мои заслуги. А на вопросы по нашим общим материалам вы сами лучше меня сумеете ответить. Еще раз благодарю.
Покинув кабинет, Генри сразу направился к выходу. Время поджимало. Хотя идти здесь не так далеко.
«Значит — белый форд с игрушкой-кивином на заднем стекле».
Хотелось пить, но можно потом. Лучше, все-таки, иметь пару минут в запасе.
Белый форд с кивином стоял на положенном месте, и, подходя к нему, Генри заметил слегка приоткрытую
Значит, туда его и приглашают сесть.
В кабине кроме него был только один человек. Впереди, за рулем.
Генри поздоровался. Ему ответили кивком головы.
Мотор зажурчал и они поехали.
Несколько раз сворачивали из переулка в переулок. Потом постояли на светофоре и поехали дальше, только пропустив вперед задние машины. Затем снова повернули в переулок и там остановились.
— Простите, что буду разговаривать, сидя к вам спиной, сэр, — сказал человек. — Думаю, вас это не очень обидит.
— Как вам удобней.
— Да. — Он протянул назад небольшой плотный пакет. — Здесь то, что вам нужно. Именно то. И инструкция пользования. Без труда разберетесь.
— Сколько?
— Две тысячи, сэр. Дешевле мы не можем.
Генри отсчитал деньги и протянул их человеку через плечо.
— Пересчитайте.
— Нет необходимости, сэр. Пару слов еще, если позволите.
— Да, пожалуйста.
— Наши общие друзья, разумеется, не сообщали подробностей. Но мы серьезные люди и сами кое-что понимаем. Возможно, вы не до конца в себе уверены, или появятся сложности. Тогда вы сможете обратиться к нам. Опять через наших общих друзей. Мы все сделаем сами, сэр.
— Я буду иметь в виду.
— Всего хорошего, сэр.
— Всего хорошего.
На соседней улице он сел в такси. Прижимая к себе пакет. Маленький и тяжелый.
Дома он не стал трогать пакет, просто положил его на стеллаж до вечера. А прежде нужно решить все дела: с деньгами, домом и прочим.
Генри сначала позвонил в агентство и договорился насчет рояля — чтобы завтра к вечеру его доставили Марше. Потом сел за бумаги, банковские счета — свои и переведенные на него теперь мамины. Ее документы на авторские права, которые тоже переоформлены на него и сейчас должны быть переоформлены снова.
Он вдруг подумал о предложении, сделанном ему час назад в машине. Что если подстраховаться, если судьба повернется к нему спиной?
А причем здесь судьба? Он верил в нее, как в абстрактное нечто, пока жизнь не показала, кому она отдает людей в руки. И кто он сам!
Генри встал из-за стола и оттолкнул кресло, так что оно откатилось на середину комнаты.
Никакой судьбы нет! Есть солнечный свет и пакость, мразь, которая может в любой момент закрыть солнце от человека. И тем, кто не думал об этом, судьба не поможет! Она отступит и будет безразлично смотреть на ничтожных. На таких как он, недостойных солнца над головой.
Генри с силой задернул шторы перед открытым окном, и в комнате все потемнело. Но солнце все равно лезло внутрь через тонкую ткань, и с этим ничего нельзя было сделать.
Пожалуй, он вскроет пакет сейчас. Просто посмотрит и снова вернется к бумажным делам.
К двенадцати часам следующего дня пришло заказанное такси. Из хосписа предлагали прислать за ним свою машину, но он отказался. Этот час езды на такси все-таки последний его час в этой жизни. Пусть так и будет.