Большие и маленькие ошибки любви
Шрифт:
– Как я и говорил на первом занятии, вы можете подготовить доклады и выступить с любой темой, чтобы получить допуск к зачёту. Есть ли желающие? – напомнил преподаватель в начале лекции.
Тир тут же поднялся. Хотя он и не готовился, но был уверен, что рассказать о невербальном общении сможет лучше, чем лектор. Ему выделили десять минут, и Тир с упоением поделился тем, что интересовало его больше всего: о проксемике и хронемике. При этом он несколько раз отметил, что учитель эти темы обошёл, а они одни из самых важных средств анализа.
– Благодарю. Это был хороший доклад, – похвалил
Лейв поднялся и, замявшись, объяснил, что доклад Тира был слишком громоздким и недоступным для тех, кто недостаточно хорошо разбирается в психологии.
– Я понял, – прервал его Тир и повернулся к учителю: – Извините, я был не прав. Ваше дело показать нам разнообразие тем, а выбрать, что нам нравится, мы должны сами.
Учитель довольно кивнул.
– Спасибо, Тир, твоё понимание достойно похвалы. Вы действительно пришли в университет не для того, чтобы вас учили, а чтобы учиться самим. Преподаватели лишь показывают вам возможности и дают список литературы, учить вас тут не обязаны.
Когда Тир сел на своё место, к нему подвинулся Ньяль и тихо, слишком интимно, чтобы остаться к такому равнодушным, прошептал:
– А мне понравилось твоё выступление, – Тир улыбнулся, довольный комплиментом, но даже головы не повернул, боясь посмотреть на соседа и податься желаниям, – может, поделишься со мной своими знаниями…
– Ньяль, – учитель не дал омеге договорить, – у нас сегодня новая тема "Формирование личности и переломные моменты". Расскажи, были ли в твоей жизни события, которые изменили тебя и твою жизнь?
– Были, – Ньяль поднялся и в упор посмотрел на учителя, заставляя его пожалеть о своих словах. – В восемь лет меня похитили и несколько месяцев держали в плену.
Глава 6. Детские страхи
Тир выбежал из лекционного зала и поспешил к четвёртому корпусу, где учился Ньяль. Все выходные слова омеги не давали ему покоя. Учитель не стал ни о чём больше спрашивать, но Тир с ума сходил от любопытства и желания всё узнать и понять Ньяля.
Чтобы не пересекаться с Ненне, Тир уехал в Копенгаген, а в понедельник сбросил ему короткую СМСку, что они встретятся после занятий. Но теперь он выяснил расписание Ньяля и хотел отыскать его, а не встречаться с истинным.
В четвёртом корпусе занимались строители и химики. Тир отыскал кабинет черчения, но студентов уже отпустили. К счастью, когда Тир расспросил одного из учеников, ему указали, где может находиться Ньяль. Днём запасные выходы были открыты, и Тир выбежал во дворик четвёртого корпуса через пожарный вход, надеясь, что Ньяль ещё не ушёл домой. Омега стоял рядом с двумя здоровенными альфами и курил. Захотелось подбежать к нему, отгородить от парней и привлечь к себе внимание, но Тир только сжал кулаки и медленно направился к Ньялю, успокаивая бешеное сердцебиение.
– Привет, – произнёс он омеге в спину.
Ньяль обернулся, и лёгкая улыбка коснулась его губ.
– Ты чего тут забыл? – дружелюбно спросил Ньяль, предлагая альфе сигарету, но Тир отказался.
– Тебя искал.
– Вот как? – омега удивлённо вскинул брови, но Тир видел, что тот рад.
– Расскажи мне о том похищении!
Ньяль чуть дымом не подавился – его глаза широко распахнулись, лицо помрачнело, но омега попытался спрятать эмоции поглубже. Было видно, что ему неприятно об этом думать, но Тир считал, что просто обязан знать правду, поэтому и спрашивал об этом в лоб.
– Я шесть лет посещал психотерапевта, стараясь абстрагироваться от произошедшего. – Ньяль успокоился и смотрел на него очень серьёзно. – Если поищешь в архивах, то сможешь найти в газетах то дело. О нём много писали. – Омега сплюнул и выбросил сигарету, собираясь уйти.
– Хочу услышать всё от тебя, – он схватил Ньяля за рукав толстовки, и омега замер. В какой-то момент Тир испугался, что Ньяль его оттолкнёт, но тот, напротив, повернулся всем корпусом и прижал его к стене. Руки у омеги были сильными, и по телу пробежала приятная дрожь. Почти сразу отпустив, парень встал очень близко и заговорил, смотря прямо в глаза.
– Я рос в детдоме. В семь лет туда попал, когда папа умер от СПИДа. Он занимался проституцией, – добавил он с усмешкой, словно ожидая, что Тир будет его осуждать, – но был очень добрым человеком. Я помню его заботу, и его смерть была для меня трагедией. Мой старший брат оказался в другом приюте – с тех пор я его не видел, лишь временами получал от него передачки. В детском доме после восьми лет можно было выбрать кружок по интересам, и я решил заниматься в театральной студии. Меня и троих моих друзей возил сотрудник соцслужбы, и однажды вместо него пришёл другой человек. Но он знал, как нас зовут и кто мы такие. Мы поверили и сели в его машину… – Ньяль перевёл дыхание. – Он увёз нас на остров. Держал, как собак, в маленьких конурах. Там было безумно холодно и темно… рядом всегда шумело море. В ясные дни мы могли видеть берег материка. Я хотел бы переплыть пролив, но не умел плавать… Потому, когда я выбрался, стал заниматься плаваньем. Это помогало бороться с внутренними страхами, вселить в себя уверенность, что подобное больше не произойдёт… – Ньяль задумчиво опустил глаза. Было видно, что он не хочет продолжать. – В школе я даже несколько раз в соревнованиях побеждал. И сейчас в университетской сборной плаваю… – Ньяль отвернулся, попытался отойти, но Тир схватил его и снова притянул к себе.
– Что случилось на острове? – тихо спросил он.
– Там было много детей… все омеги, – ещё тише ответил Ньяль. – Они приходили и уходили… мы знали, что они умирали. Мои друзья из приюта тоже погибли… и я боялся, что буду следующим… Как-то, оказавшись с НИМ в одной комнате, я взял столовый нож и ударил по руке. ОН стал громко кричать, схватил меня за горло и стал бить, – дыхание Ньяля участилось. – Я продолжал отбиваться этим ножом, лезвие почти ничего не резало, было тупое, но всё вокруг залило кровью. Когда ОН отпустил меня, то был уже без сознания, я взял остальных мальчишек, мы сели в лодку и уплыли… – Ньяль выдохнул.