Большие Песцовые радости
Шрифт:
Федя и Дашка приехали вдвоем. Причем подруга выглядела расстроенной настолько, что даже не обратила внимания ни на дом, ни на бассейн при нем. Причина выяснилась сразу.
— Илья, отца Антона арестовали. Ты можешь что-нибудь сделать?
— Даш… — выразительно протянул Федя.
— Что Даш? — она шмыгнула носом. — Я уверена, что он ни в чем не виноват. Он хороший.
— Если он ни в чем не виноват, то его отпустят, — продолжил Федя. — Аргумент «хороший» для наших правоохранительных органов не работает без доказательств.
—
— Не надо так про Алексея Дмитриевича, — нахмурился я. — Если дело на личном контроле Грекова, то Агеев-старший вряд ли невиновен. И дело слишком серьезное, чтобы я вмешивался.
— То есть ты знаешь в чем причина? — недоверчиво уточнила Дашка.
— Я догадываюсь.
— И в чем же?
— Государственная тайна.
— Ой, так тебе прямо и доверили государственную тайну.
— Я внук Павла Тимофеевича, — напомнил я. — Официальный наследник Шелагиных. А с Грековым я встречаюсь даже чаще, чем с Шелагиными.
— Так ты замолвишь слово за отца Антона, Илья?
Я покачал головой.
— Даш, ты не понимаешь, о чем просишь. Там все слишком серьезно.
— Антон говорит, что выполнялся заказ Прохоровых. То есть вся вина должна быть на них.
— Даш, разберутся, где чья вина, — ответил я. — Я в расследование лезть не буду. Если Агеев не виноват, его отпустят.
— Да какая может быть вина, если он выполнял заказ? Причем даже не он, а кто-то из рода. Вина на заказчике, — убежденно сказала Дашка. — Илья, поговори с Грековым, а? Мы же друзья.
— Даш, ты понимаешь, что ставишь отношения с Агеевым выше нашей дружбы? — резко спросил Федя.
— Неправда, — возмутилась она. — Я точно так же просила бы за вас. Потому что я вас знаю, и знаю, что вы не способны на подлость. Отец Антона на подлость тоже не способен. Он увлеченный и увлекающийся человек. Если бы вы слышали, как он о камнях рассказывает! Не мог такой человек совершить преступление, понимаешь? Не мог, и все тут.
Она возмущенно топнула ногой.
— Даш, я не буду за него просить, — твердо сказал я. — Не говоря о том, что я старшего Агеева даже не видел, там слишком серьезное дело, если Греков был вынужден приехать из Дальграда. Одно точно: в этом деле разберутся, и, если старший Агеев невиновен, его отпустят.
Глава 16
Посиделок не получилось. Дашка мыслями была не с нами, а с Агеевыми, поэтому и не слушала, и отвечала невпопад, и в телефон постоянно заглядывала. Мы даже до угощения не дошли, когда я в шутку предложил ей заказать такси, раз уж ей не до нас, и она с радостью согласилась. Глюк, ради которого она формально приехала, так и остался незамеченным. Возможно, потому что все время он, как неподвижная статуя, просидел
— Да уж, — сказал Федя после ее отъезда. — Дашка слишком упертая. Как втемяшит себе чего-нибудь в голову, так и думать больше ни о чем не может. По дороге мне все уши прожужжала о невиновности Агеева. Хорошо хоть мозгов хватило с репортерами об этом не говорить.
— Вы и с репортерами уже успели пообщаться?
Вот ведь гады со всех сторон обкладывают…
— Скорее, они с нами, — усмехнулся друг. — Недолго, пока шлагбаум открывался. Дашка успела протараторить, что ты всегда был умным, добрым и умелым.
— И это было наверняка не то, что хотели услышать репортеры.
— Есть такое. Сейчас усиленно разгоняется, что вы уничтожили прошлую императорскую династию, чтобы занять ее место.
— А Живетьевых подставили? — предположил я, понимая откуда ветер дует.
— Именно. Мол, творить то, в чем обвиняют Арину Ивановну, противно самой природе целителя.
— А видео с ее участием?
— Сфабрикованы. В эти слухи мало кто верит. Живетьевы многим успели насолить. И о том, что Арину Ивановну арестовал последний император, тоже помнят. Но знаешь, что бы я вам посоветовал, если ты не решишь, что это наглость с моей стороны…
Я аж вскинулся от возмущения.
— Федь, ты мой друг. Кому, как не тебе, говорить мне все прямо?
Он пожал плечами.
— Мало ли. У тебя жизнь очень круто поменялась.
— Я внутри не изменился, я все тот же.
«Ой, врешь, — фыркнул Песец. — Внутри ты поменялся настолько, что Федя даже представить себе не может».
«Мы сейчас не про отсутствие-наличие тебя говорим, — съязвил я, — а про моральные нормы, которые у меня остались неизменными».
Федя молчал, пришлось его спросить прямо:
— Федь, ну не съем же я тебя. Чего ты боишься сказать?
— У нас в семье считают неправильным восстанавливать дворец на прежнем месте. Это не покажет преемственность власти, зато возрастет болтовня о власти на крови. Там слишком много людей погибло.
«Твой друг дело говорит. Парк там надо разбить с памятником жертвам предыдущей императорской династии, — очнулся Песец. — А дворец выстроить за городом, чтобы к нему невозможно было незаметно подобраться. Хотя, конечно, все равно начнут вокруг него застраивать все что можно. Люди любят быть близко к власти».
Честно говоря, мне тоже не нравилось желание Шелагина-старшего как можно быстрее разобрать, а затем поставить на том же месте точно такой же дворец, как будто ничего не случилось. Я был уверен, что о взрыве будут помнить еще очень и очень долго, а место взрыва всю жизнь будет сниться в кошмарах тем, кто разбирал завалы.
— Да уж. Там на самом деле страшное зрелище было, когда мы приехали. Никого в живых. Я поговорю об этом с Павлом Тимофеевичем.
— Только нас не упоминай, ладно? — напрягся Федя.