Большие Песцовые радости
Шрифт:
— Нужен нормальный кабинет с приемной, — пожаловался нам Шелагин-старший. — Это весьма посредственная замена. Мне сегодня несколько человек говорили, что я должен потребовать себе дворец.
— Именно так, Павел Тимофеевич, — вставил секретарь. — Дворец — собственность не семьи, а государства. Стаминские уведомлены, что в течение недели должны полностью освободить от себя и своих людей дворцовый комплекс. Павел Васильевич резко против, но его предупредили, что в противном случае его дочь и внук будут выдворены силой и со скандалом.
—
— Дворец был построен не на личные средства, а на государственные.
Честно говоря, мне было это странно слышать, потому что до сего часа я был уверен, что все государственные деньги одновременно являются и личными деньгами императорской семьи.
— А то обычные люди понимают разницу…
— Обычные люди настроены против Стаминских. Считают, что они пытались обмануть императорскую семью. И отравили цесаревича тоже они, пытаясь скрыть все следы. А потом обвинили Живетьевых.
Выдавал все это новый шелагинский секретарь с совершенно невозмутимой мордой.
— Нашли невинную жертву.
— Жертву не жертву, но о том, что Стаминские использовали Живетьевых, слухи ходят.
— Так-то, может, и прокатит, — признал Греков. — Потому что со стороны целительский род выглядит привлекательней княжеского. Хотя что те, что эти — то еще дерьмецо, пусть и разных сортов.
— Именно, — лучезарно улыбнулся секретарь. — Павел Тимофеевич, так я пойду? Утром буду вовремя, как мы и договаривались.
— Теоретически вас можно разместить в этом здании, Игнат Трофимович…
— Благодарю за предложение, но я привык спать в собственной постели.
И докладывать начальству лично. Военная выправка из него так и сквозила.
Попрощался он вежливо и сразу со всеми, а как только ушел, Шелагин-старший сразу сбросил с себя маску доброго уставшего князя (почти императора), поставил защиту от прослушки и спросил:
— Что случилось?
— Похоже, что Евгения Павловна приберегла для собственных нужд часть Живетьевой, — ответил Шелагин-младший.
Обычно ему было свойственно формулировать мысли четче, но сейчас, похоже, он пытался таким вот образом подготовить отца к неприятностям.
— Какую именно?
— Сердце, — ответил уже Греков.
— Для чего оно нужно Стаминским?
— Предположительно с его помощью можно переподчинить клятвы, данные Живетьевой.
— То есть это не точно?
— Точно только то, что сердце уничтожено не было. И клятвы, данные Живетьевой, дают на ауре тот же отпечаток что и при ее жизни. А меняется он с разрушением мозгов и сердца. Мозги были однозначно уничтожены, — пояснил Греков. — А сердце слямзила Евгения Павловна.
— Может, у нее не было столь далеко идущих планов, как подмена Живетьевой?
— Может, и не было. Но Арина Ивановна обладала замечательным свойством заводить
Шелагин-старший осознал и нахмурился.
— Можно вычислить, где сердце? И как определить, если мы какое-нибудь найдем, что оно именно живетьевское?
Греков лишь развел руками, а Песец заинтересованно вытянул нос и сообщил:
«У него аура должна быть Живетьевой. Только послабее. Но это только при личном рассмотрении. И еще оно должно быть живым — там и своя регенерация пашет и держат в специальном растворе. Я ж тебе говорил, что высшие целители практически неубиваемые, даже их части способны долго существовать автономно».
«Главное, чтобы из части не выросла новая Арина Ивановна…»
«Это точно нет», — Песец оскалил зубы в усмешке.
Примерно это я и сообщил присутствующим.
— Откуда ты знаешь? — удивился Греков.
— Я же говорил, у меня доступ к базе знаний Древних, только фрагментарной, — ответил я. — Что-то знаю, что-то нет.
Точнее, что-то в Песца вложено, что-то — нет. Но мне иногда кажется, что он еще и дозирует информацию, уверенный, что некоторые вещи мне знать рановато, а некоторые — вообще не нужно. Он, конечно, помощник, но полностью самостоятельный.
— Мне нужно разрешение на акцию, Павел Тимофеевич, — сообщил Греков. — Как-никак, Стаминский — князь.
— Ты предлагаешь решить вопрос радикально?
— Предлагаю. Пока они живы, проблемы не закончатся.
Шелагин-старший покачал головой и недовольно цыкнул.
— Не факт, что они закончатся с их смертью. Нам нужно получить сердце Живетьевой, а не убить тех, кто им сейчас владеет. Павел Васильевич сегодня звонил, договаривался о встрече. Он готов дать личную клятву, — задумчиво сообщил Шелагин-старший. — При таких вводных уничтожать его недальновидно. После клятвы он принесет нам это сердце на блюдечке. Репутация убийцы Стаминских — не та, что я хотел бы оставить потомкам.
— Да уже через поколение забудут, что были какие-то Стаминские, — проворчал Греков. — И клятва ничего не решит, если у него есть более ранняя, данная по всем условиям. Даже не обязательно Живетьевой, а дочери. Тогда он будет действовать против нас, несмотря на клятву вам. Он подстрахуется, если уже не подстраховался.
— Нужно получить сердце, ведь так? — сказал Шелагин-старший. — Смерть Стаминских менее приоритетна.
— Если вы скажете Стаминскому принести сердце, он может вообще сделать вид, что оно не у них.