Большие проблемы маленькой блондинки
Шрифт:
Глава 17
Сколько она себя помнила — вот как только осознала, что она живет, что у нее есть руки, ноги, теплый и вечно ноющий голодом живот, что она может мерзнуть или, наоборот, маяться от нестерпимой жары, — она никогда и никому не была нужна.
Никогда!!! Никому!!!
Ни разу с тех самых пор, как ее поместили в детский дом, ни у кого не возникло желания ее удочерить, хотя она была очень симпатичным ребенком. Белокурые кудряшки весело скакали вокруг улыбающейся мордашки, когда она летела навстречу вновь прибывшим посетителям. Тянула ручонки,
Там, в этом мире, у девочек и мальчиков были папы и мамы. Они водили своих детей на прогулку, держа их за руки, и никуда от себя не отпускали. Они покупали им игрушки, мороженое, красивые платьица и брючки.
Они любили их! Целовали! И брали на руки, когда дети уставали.
А ее никто не целовал, никто не брал на руки, никто не любил.
Нянечки скупо улыбались, воспитатели отсылали в игровую комнату, учителя настоятельно рекомендовали больше времени уделять урокам и не быть столь легкомысленной.
А она не была легкомысленной! Она была хорошей и просто хотела, чтобы ее немного, ну хоть чуть-чуть кто-то любил. Не из чувства долга, не из сострадания, не по приказу, а просто потому, что она есть.
Ничего не получалось! Ничего у нее не выходило! Доходило просто до смешного или до ужасного, кто знает.
Однажды она подслушала разговор двух воспитателей, которые с ужасным придыханием рассказывали жуткую историю о каком-то маньяке, который будто бы объявился в лесопарковой зоне в соседнем микрорайоне. Он будто бы нападает даже днем и то ли душит своих жертв, то ли просто убивает, то ли уволакивает куда-то. Ходить там стало очень опасно, не то что гулять. Народ вроде пропадал целыми толпами.
И она решилась!
Пролезла через пролом в заборе, к тому времени они — старшеклассники — были почти хозяевами всей территории. Так вот: пролезла в пролом, села на троллейбус и проехала по проездному, осторожно извлеченному из сумочки вахтерши тети Зины, целых две остановки. Ехала, смотрела по сторонам и дивилась.
Ну, хоть бы контролер подошел, что ли. Не контролер, так кондуктор. Она же вошла в троллейбус и, демонстративно пройдя мимо нее, села на место для детей и инвалидов. Та даже бровью не повела. И даже не приказала густым сочным голосом, чтобы граждане обилечивались. Всем приказывала, а ее проигнорировала. Почему? Она же не знала, что у нее в кармане лежит украденный проездной!..
Потом и вовсе чудеса пошли.
Она вышла на остановке, где, по слухам, орудовал кровожадный маньяк. И совершенно без опасений углубилась в темноту аллей. Время клонилось к вечеру, народу почти не было. А те, кто и был, шли торопливо, то и дело оглядываясь.
Она не оглядывалась. Она шла медленным прогулочным шагом, воткнув в растянувшиеся карманы спортивной кофты свои острые кулачки. Шла и размышляла. Размышляла и ждала.
Ну, хоть маньяку до нее будет дело или нет?! Он хоть в ней нуждается или как?! Он хоть ею
Не понуждался, не прельстился, и дела до нее у него никакого не было.
Не напал он на нее! Может, день у него этот был невыездным. Может, еще какая причина, но она в тот вечер вернулась в детский дом целой и невредимой. Хотя могла и не возвращаться. Там ее тоже никто не хватился, хотя голос ее на вечерней перекличке и не откликнулся привычно.
Она никогда и никому не была нужна, до тех самых пор, пока не ощутила себя женщиной. Красивой женщиной! Желанной и жадной до ласк!
Вот тут вся ее жизнь и перевернулась. Тут она только и поняла, что такое власть, что такое повиновение и что такое слабость.
Именно благодаря этим всем составляющим у нее появились деньги. Потом пускай и убогий, но все же свой угол на Угловой улице. И еще у нее по-явилась надежда! Первый раз за всю ее никому не нужную жизнь появилась самая настоящая надежда!
Она станет богатой. Она уедет наконец из этого скверного города. И не будет без конца натыкаться взглядом на тот самый дощатый забор, за которым никто так и не дал ей любви.
Уезжать она собиралась, как и всякий любой и каждый, в теплые края. Там круглый год светило солнце. Там фрукты можно срывать с деревьев, сидя в скверике на скамеечке. Там можно не заморачиваться покупкой теплых вещей и не бояться, что отключат отопление за неуплату.
Там был рай, и туда, именно туда она собиралась уехать после того, как разбогатеет. О том, что именно она должна будет сделать для этого самого богатства, старательно не думала. Просто обегала этот скользкий противный вопрос всякий раз, как он возникал, и мечтала…
Светлана приоткрыла левый глаз и тут же сощурилась.
Солнце уже с самого утра нещадно палило, нагрев салон автомобиля, в котором ей пришлось переночевать, почти до температуры кипения. Надо было выбираться, пока хозяева автомобиля не проснулись, не сунулись к своей машине и не подняли шума.
Надо-то надо, но вот куда?! Куда было идти, не имея при себе ничего, кроме справки о собственной смерти.
Это шутка, конечно же, и паспорт был, и свидетельство о рождении, и денег на первые дни вполне хватило бы, а толку?! Ее же тут же могут арестовать! Наверняка разобрались, кто вместо нее тлел на даче у этого мерзкого борова. Не зря околачивался тут Тамаркин муж в компании с Вадимом. Если Щукин в одиночку еще горя бы помыкал, то этот чертов пинкертон наверняка сумел во всем разобраться. Он же сообразительный!..
Осторожно высунув взлохмаченную со сна голову из-за стекла, Света осмотрелась. Вроде никого не видно. Да и кто что увидеть сумеет, если эти умники на ночь ставили машину в самые жасминовые заросли. Прятали, называется! Очуметь…
Светлана выбралась на улицу из машины, с хрустом потянулась, расправляя затекшее от неудобного спанья тело. С кислой миной оглядела себя всю и сделала неутешительный вывод: сегодня в город ей и вовсе нельзя. Сегодня она уж точно стопудовая бродяжка.
Юбка помята. Где-то по неосторожности она посадила на подол три сальных пятна. Может, вчера, когда угощалась самсой в забегаловке у айзеров? Может, и там…