Большое гнездо
Шрифт:
Дело молодое, Веселице знакомое. Уж он ли не гуливал по ночам с владимирскими первыми красавицами, уж он ли не целовал их в уста, не говаривал им речей ласковых.
«Вырос княжич, а я и не заметил — когда, — рассуждал дружинник, подымаясь от реки в гору. — У Юрия, у того еще игры да забавы на уме, а этот вона как крылья расправил».
Утром кликнул его в свой терем Всеволод. Сердце вещее подсказало — неспроста.
Был князь в гриднице один с Константином, сидел, нахохлившись. Княжич рядом стоял, пунцовый
— А скажи-ко мне, Веселица, — начал Всеволод, пристально глядя в глаза дружинника, — како с вечера тебе спалось?
— Худо, княже, — отвечал Веселица без запинки.
— Отчего же?
— Думы растревожили, княже, оттого и не спалось.
Всеволод постучал костяшками пальцев по столешнице, склонил голову набок с лукавой усмешкой.
— И давно это с тобой, Веселица?
— О чем говорить велишь, княже?
— Давно ли сон нейдет?
— Сон-то? Почитай, что ни ночь, княже...
— И вчера не спал?
— Как рукой отрезало, княже. Уж и сонной одури выпил, и душицы...
— Так, — бросил быстрый вгляд на Константина Всеволод. — А не бродил ли ты, Веселица, на воле, не встречал ли случаем княжича?..
— Винюсь, княже, встречал, — упал ему в ноги дружинник. — У воды-то вместе сидели, разговоры разговаривали, а про то я тебе не сказал. Много рыбы нынче в Днепре, показывал я княжичу, где сомов ловить...
Лицо Константина переменилось, глаза его с благодарностью смотрели на Веселицу. Всеволод, видно, тоже остался доволен допросом. Лукавинка сошла с его лица, черты расправились, стали добрее.
— Ишь, полуночники сыскались, — проворчал он. — То-то, гляжу я, нынче у Константина глаза красные...
— А я тебе что сказывал, батюшка? — воспрянул княжич.
— В другой раз от дядек-то не убегай, — строго сказал Всеволод. — Не для того они к тебе приставлены, чтобы ночью полошить город без нужды. Эвона как тебя вытянуло, а все дурь в голове...
— Не серчай, батюшка. В другой раз мы с Веселицей тебе сказываться будем.
— И тебе на будущее зарок, — снова обратился князь к дружиннику. — Без моего ведома со двора ни на шаг.
— Как повелишь, так и станется, княже.
— А нарушишь — на себя пеняй, — предупредил Всеволод. — На ветер слов я не бросаю. Ступай!
Рубаха на спине Веселицы промокла — хоть выжимай. Едва перевел он дух, задержавшись на крыльце, а Константин следом за ним выскочил: глаза озорные, в горле смех клокочет.
— Чему радуешься, княжич? — попрекнул его дружинник. — Тебе потеха, а мне каково?
— Не кручинься, Веселица, — похлопал его по плечу Константин. — Не великий грех взял ты на душу, вечером все отмолится. А за то, что уберег ты меня от батюшкиного гнева, воздам сторицей. Не забуду, ей-ей!..
Раненько поутру, чтобы неприметно было, выехали Словиша со
Путь предстоял им неблизкий, а дело, с которым они ехали, было важным. Сам Всеволод звал их к себе, беседовал недолго, но наставлял строго:
— Езжайте скоро, людям на глаза не попадайтесь, а пуще всего стерегитесь провидчиков князя Давыда. Пришла мне весть, что ждет вас человек из Чернигова. Встретитесь с ним и, что скажет он вам, то мне и донесете. Лишнего не болтайте, в ненужные разговоры не встревайте... С богом!
Поначалу все спокойно было. Дорога лежала пустынная, опасаться было некого, но в одной из деревенек возле кузни прилип к ним разговорчивый попутчик. То да се, слово за слово, вызвался он ехать с ними вместе. Не понравилось это дружинникам, но делать нечего — не гнать же от себя случайного человека. Погонишь — больше беды наживешь: чего доброго, заподозрит неладное.
Мужик был из людей торговых, обоз его ушел вперед, а у него конь расковался.
— Ладно, — сказал Словиша. — Поехали с нами. Но только гляди, кони у нас быстрые. Ежели не поспеешь, ждать тебя не будем, — дело у нас срочное...
— Поспею, — согласился мужик.
И верно, жеребец у него был сноровистый, шел легко, будто земли не касаясь. Мужик лихо держался в седле.
Не понравилось это Словише.
— Погляди, — сказал он Звездану. — А не князево ли у коня тавро?
И верно, такими печатями метили только в табунах у Давыда.
— Ловкий мужик, безвредным купчишкой прикинулся.
— Ничо, — сказал Звездан, — на иную хитрость хватит и простоты.
Тихо они перекинулись, мужик разговора их не расслышал. Красуясь сбоку от них в седле, расспрашивал, будто от скуки:
— А вы, добрые люди, кто такие будете?
— Я Всеволодов дружинник, а он — Давыдов, и едем на ловища за княжескою нуждой, — ответил Словиша.
— Да нешто и Всеволодовы ловища по Днепру?
— Экой ты, купец, занозистый, — усмехнулся Словиша. — Все тебе расскажи да покажи. Коли взяли с собой, так скачи, помалкивай...
Еще больше раззадорил он мужика. Верно, подумал он: нет, не обманулся, те самые это людишки и есть, которых он поджидал у кузни.
— Едем давно, а всё незнакомы. Зовут-то тебя как? — спросил Словиша.
— Зовут меня Донатом.
— А меня — Словишей, а его — Звезданом.
Радостью блеснули глаза мужика: все так и есть. Этих двух он и ждал из Смоленска. Ночью, провожая в путь с княжого двора, наставлял его сотник: «Словишу со Звезданом ищи. Гляди, не проморгай. А сыщешь, так высмотри, куды держат путь, с кем встренутся, какие речи станут промеж собой говорить. Все слушай и примечай — Давыд тебя отметит.