Большое кино

Гаррисон Зоя

Арчер так долго в упор смотрел на Кит, что она покраснела.

— Сядь и успокойся. Никто не произнес ни слова про увольнение Скотта. Мне и в голову не могло прийти предлагать тебе уволить режиссера.

Кит села, по-прежнему не позволяя себе расслабиться.

— У тебя и без этого хватает проблем. Взять хотя бы подбор новой актрисы. Надо же выкинуть такое — смерть от передозировки наркотика прямо на съемочной площадке!

Она вздрогнула.

— Я знаком с прессой. Кит. Не припоминаю, читал ли я прежде столько ужасов про съемочный процесс.

Арчер

молча достал из пачки новую сигарету, постучал по ней ногтем большого пальца, прикурил от зажигалки из слоновой кости и глубоко затянулся, что предвещало продолжение атаки.

— Я бы и бровью не повел, если бы речь шла о фильме с нищенским шестимиллионным бюджетом, но ведь мы с тобой знаем, во сколько обходится эта картина. Ты можешь честно сказать, что защищаешь наши капиталовложения?

— Я не отвечаю за газетные бредни.

— Отвечаешь! — повысил он голос. — Ты ответственна за все, что связано с производством картины — этой и всех других картин «Горизонта». Подумай о наших деньгах!

Она прищурилась:

— Кино — это тебе не зубная паста, что бы об этом ни говорили твои бухгалтеры.

Арчер только покачал головой:

— По-моему, ты совершила грубейшую ошибку — уж извини меня за такие слова. Пренебрегая мнением всех, включая своих ближайших сотрудников, ты взяла на главную роль актера, который уже отыграл свое.

— Погоди-ка… — Кит попыталась подняться, но Арчер положил ей руку на плечо.

— Мы обязаны смотреть правде в лицо. Всем известно, что Брендан Марш — погасшая звезда.

— Если человек не всегда способен правильно оценить сценарий, это еще не значит, что он разучился играть. Опомнись, Арчер! Если бы не Брандо, которому был предоставлен шанс доказать, что с ним еще не покончено, «Крестный отец» не стал бы тем, чем стал.

— У кинокритиков Брандо лишился всякого уважения, — продолжал гнуть свое Арчер.

— А что это ты вдруг стал прятаться за кинокритиков? Разве ты не знаешь, чего они стоят? Жалкая кучка людей, которые не отказываются от дармового угощения, а потом перемывают кости всем, кого только могут вспомнить!

От негодования Кит так и подскочила, Арчер же, напротив. оставался спокоен и, глядя на нее снизу вверх, терпеливо произнес:

— Знаешь, что меня тревожит, Кит? Ты тратишь на «Последний шанс» непозволительно много времени. Нельзя бросать студию на произвол судьбы.

Подойдя к вазе с тепличными пионами. Кит стала перебирать их нежные лепестки.

— Можно подумать, будто из-за «Последнего шанса» рушатся все остальные проекты… Разве «Чудесный вальс» в Сан-Диего не имел головокружительный успех? А «Прямой поток»?

У него отличная касса, поддержка критики. И потом, — она вернулась на диван, приберегая напоследок самое главное, — мне удалось возродить проект Редфорда, с которым на «Уорнер» без толку бились несколько месяцев.

— Ты спишь с Бренданом Маршем!

Кит уставилась на кузена, не зная, что сказать. Одно было ей ясно: нельзя обсуждать это здесь и сейчас.

— Ваша связь, — продолжал Арчер безжалостно, — привлекает больше внимания,

чем все твои достижения, вместе взятые. Ты спуталась с человеком, имеющим репутацию безнадежного пьяницы и старого ловеласа.

— Брендан давно бросил пить и теперь безгрешен, как дитя, — возразила Кит дрожащим от обиды голосом.

— А говорят, он появляется пьяным на съемочной площадке.

— Вранье! — Она почти кричала, затем, помолчав, добавила уже спокойнее:

— Как ты можешь принимать на веру всякую чушь?

И вообще дело не в том, пьет Брендан или нет. Просто я — женщина, ты не хочешь простить мне то, что прощается в такой же ситуации мужчинам…

— Ты крутишь роман в открытую, а это непрофессионально, вот о чем разговор.

Значит, он еще не в курсе последних событий — видимо, газеты Восточного побережья не успели о них пронюхать. Зато писаки Лос-Анджелеса уже раструбили, что «Китти и ее мартовский кот разбежались после драки в подворотне».

На самом деле их связь закончилась почти два месяца назад, еще в августе, но журналисты были слишком увлечены их любовью, чтобы поверить, что все уже позади. Потом разразилась новая сенсация — гибель Монетт Новак и угроза краха «Последнего шанса». Теперь пресса пировала на остывающем пепелище. Забавно, но Кит сама не верила, что все кончено, пока не увидела подтверждение в газете.

— Ладно, придется тебя просветить, — проговорила она; голос ее слегка дрожал. — Сегодня вечером это обязательно попадет в газеты. Все кончено. Мы с Бренданом Маршем больше не встречаемся. Ты удовлетворен?

Выдавив эти слова. Кит подняла голову и взглянула на Ренсома, все это время не сводившего с нее глаз.

— Я привезла отснятый материал. Может, спустимся вниз и посмотрим?

Вся обстановка просмотрового зала Ренсома свидетельствовала о безошибочном вкусе хозяина. Перед экраном были расставлены полукруглые диванчики; задрапированные черным бархатом стены словно расступались в темноте. Кит нажала кнопку на подлокотнике кресла, давая сигнал киномеханику начинать.

На экране появилась небритая физиономия Брендана Марша. У Кит перехватило дыхание, и она перестала думать о мужчине с каменным лицом, сидевшем с ней рядом. Брендан плакал.

Как он ей дорог! А она?.. Достаточно ли она беспристрастна, чтобы вынести суждение о фильме, понять, какие эпизоды требуют переделки, какие — замены?

Рядом с Бренданом появился юноша лет семнадцати. Сцена была снята в необычном ракурсе. Смотреть было странно, но приятно: кино в чистом виде.

Дело происходило в пригородном доме. Алтея Талбот, художник-декоратор, у которой за спиной было без малого пятьдесят фильмов, на этот раз превзошла себя. Ей хватило нескольких скупых деталей, чтобы воссоздать типичную атмосферу американского дома, в котором семья прожила не одно десятилетие: афиши корриды, старые лыжи, банки из-под содовой, пожелтевшие обои, сдутые бейсбольные мячи. Юноша с мрачным видом закатал рукава клетчатой рубашки, затем пригладил волосы и заправил их за уши.