Большое сердце
Шрифт:
— Все нормально! Поручим Мише Королькову проследить за сигнальщиком. Милиционеру тоже сообщить надо.
А Степа смотрел на крышу и словно не слышал, о чем спорили товарищи.
Все сильней и сильней гудели сирены: заводские, корабельные, уличные… Казалось, никаких звуков больше не существовало, кроме гудящих сирен, наполнивших собою эту темную, как деготь, ночь.
— А ну-ка, Миша, пойдем со мной, да быстро, — заторопился Степа. — А вы, товарищи, глядите в оба… Дело такое, сами понимаете. Воздушная тревога, а тут рядом с госпиталем — сигнальщик.
Он не договорил. Загрохотала, заухала неподалеку зенитка, за ней вторая, третья…
Степа с Мишей стремглав побежали с лестницы вниз. У ворот их остановил дежурный.
— Куда?
— Мы с крыши… с крыши, — на ходу ответил Миша Корольков, показывая рукой.
— Мы — дежурные… с крыши, — торопливо ответил и Степа.
— Постой, постой! Какая крыша, причем тут крыша? — снова остановил их красноармеец.
— На соседней крыше огонь… — заикаясь и перебивая друг друга, ответили они и выскочили на улицу.
— Ну и ребятки, — пробормотал им вслед красноармеец улыбаясь. — Померещилось — огонь на крыше… В войну играют… А тут не до игры…
Ребята тем временем бежали к перекрестку. На полпути Миша Корольков вдруг заявил:
— Не пойду я к милиционеру, Степа. Иди сам, а я тут подожду.
Степа махнул рукой, мол, «как хочешь, некогда разговаривать с тобой», и побежал дальше.
Когда он вернулся с милиционером, Миши нигде не было видно.
«И куда бы он мог деваться?» — с досадой подумал Степа.
Исчезновение товарища срывало весь его план. Степа предполагал, что вместе с милиционером он поднимется на крышу, а Миша будет дежурить внизу, у чердачной лестницы. А теперь…
— Ну, где ж твой приятель? — спросил милиционер.
Он первым вошел в полуразрушенный дом и очутился у темной лестницы, ведущей на чердак.
— Сбежал, видать, твой приятель, — продолжал милиционер и добавил: — Ну, ты оставайся тут и смотри. Если кто-нибудь появится, проследи, куда он пойдет.
И милиционер бесшумно и вместе с тем быстро стал подниматься по ступенькам.
Степа, недовольный и расстроенный, прижался спиною к стене и стал наблюдать, прислушиваясь к каждому звуку.
Перед ним поднималась темная, узкая чердачная лестница, и никого не было на ней видно.
Вдруг Степа услышал какой-то шорох. Он встрепенулся, прислушался. Ему послышалось, что там, наверху, кто-то затопал, застонал. Степа оглянулся — никого вокруг не видно. Темнота и тишина стояли здесь, рядом, плечом к плечу, притаившись, как два злодея.
Колени Степы задрожали мелко и часто. Мороз прошел по коже. Степа шагнул вперед и немного успокоился. Через несколько секунд, окончательно овладев собой, он уже взбирался по лестнице.
Добравшись до чердака, Степа услышал громкий окрик милиционера:
— Стой!
И в ту же минуту какая-то длинная фигура прыгнула с крыши через слуховое окно на чердак. По крыше тяжело прогремели сапоги, и снова послышалось:
— Стой!
Тогда та же длинная фигура метнулась от окна к лестнице. Степа понял: это сигнальщик. Не раздумывая,
Незнакомец глухо застонал, выругался, заворочался, но подняться на ноги не смог.
Милиционер был уже на чердаке и поясом связывал ему за спиной руки.
— Слушай, паренек, — сказал Степе милиционер, — там, на крыше, посмотри, не твой ли приятель. Опередил он нас с тобой, дружище…
Степа вскочил на крышу.
Возле дымовой трубы лежал навзничь Миша Корольков. В одной руке у него был зажат кирпич, а в другой — обрызганный кровью погасший фонарь, отнятый у сигнальщика…
Увидев товарища, он приподнялся:
— А этот где? Не убежал?
— Нет, не убежал, Мишенька, не убежал.
— Хорошо! — проговорил Миша счастливым голосом и, выпустив из ослабевших рук кирпич и фонарь, обнял Степу за плечи.
М. Гроссман
ТРОЕ СУТОК
Рассказ
В бархатном небе висит неподвижно луна.
Холодные и мертвые лучи мерцают в воздухе.
Земля вспухает от воды. Мутные потоки распирают берега ручьев, покачивают водоросли на болоте, оголяют у сосен могучие узловатые корни.
Неподалеку чернеют горбатые дзоты, тускло блестит колючка на кольях.
Вторые сутки лежат перед пулеметными гнездами разведчики Смолин, Номоконов и Швед. Позади, спрятав за чахлый кустарник головы, таятся Роман Пайчадзе и Анисим Бядуля. Вымокли все до нитки, проголодались, выругались в душе всеми словами, какие известны.
Швед несколько раз подползал к старшине. Мелко стучал зубами и шептал быстро и раздраженно:
— Старшина! Давай греться.
— Нет, сержант.
Прищуренные, красные от напряжения глаза Смолина сведены в одну точку. Это — вражеский дзот, выбранный для нападения. Смолин не уйдет из трясины. Он будет лежать здесь еще сутки или еще десять. Приказ есть приказ, леший возьми и Гитлера и болото!
Первый гвардейский корпус готовится к атаке. Штабу нужно знать, что здесь у врага? Есть ли тяжелые пушки у бригады «Мертвая голова».
Приказано идти в разведку боем.
Тяжела такая разведка и опасна!
Надо безоплошно добраться до противника, свалиться на него, как беркут на волка, и заставить огрызаться. Тогда и засечь по звуку, по вспышкам орудия и пулеметы.
Дзот, выбранный старшиной для нападения, — на левом фланге бригады. Меж дзотом и блиндажами соседней дивизии — болото. Разведчикам выгодно это: сбоку не ударят.