Большой бонжур от Цецилии
Шрифт:
Разморенные от горячей и сытной пищи Левины мужественно боролись со сном в течение часа. Уйти сразу после ужина – означало обидеть соседку, а продолжать вести задушевные разговоры не было сил. Выпив по две кружки чая с лимоном, они набрались храбрости и под предлогом «нужно доклеить в гостиной обои» засобирались домой. Честно сказать, Циля и сама была не против полежать на любимой тахте после суетного дня, поэтому с радостью отпустила трудовое семейство, вручив им напоследок увесистый кусок пирога.
Изрядно уставшая за день Циля была на
– Оказывается, быть нужной весьма неплохо успокаивает нервы! – подумала она и, к своему удивлению, довольно быстро заснула крепким, здоровым сном без привычной таблетки снотворного.
Горе
Весна стремительно набирала обороты. Яркое солнце будоражило все живое. Уставшие от зимнего покоя растения готовились к цветению. Они жадно втягивали в себя вешние воды, от чего тусклые бурые ветви вновь обретали гибкость и изумрудную свежесть. Набухшие на деревьях почки еле сдерживали напор стремящейся к свету молодой листвы. От малейшего дуновения ветра коробочки с треском лопались и засыпали тротуары липкими смолистыми чешуйками. Душистое разноцветье окончательно лишило покоя пернатых. С раннего утра и до позднего вечера они метались в поисках «строительного материала» для ремонта обветшалых за зиму гнезд. Молодые пары буквально на лету познавали секреты птичьей архитектуры и возводили «новостройки» с присущим молодоженам энтузиазмом. Ветки, солома, перья, глина с травой, бумага и даже собственная слюна успешно использовались в природных сооружениях. Все вокруг летало, передвигалось, ползало. Торопилось жить и чувствовать.
Утром Цецилия Моисеевна проснулась раньше обычного. Отдохнувшая и бодрая, она охотно принялась за работу, которую второй месяц откладывала «на потом». Позабыв об эстетике, Циля повязала на голову простой хлопчатобумажный платок и уже было взялась за тряпку, но по привычке посмотрелась в зеркало и, к своему ужасу, нашла отражение не очень симпатичным.
– Кошмар! – произнесла она с отвращением и направилась к шифоньеру, где в круглой шляпной коробке хранился небесной голубизны газовый шарф с разноцветными люрексными нитями по краям.
Точными движениями она ловко смастерила из него чалму, прихватила невидимками к волосам и, вполне довольная собой, пошла бороться с пылью на стеллажных полках.
Привычка следить за своей внешностью намертво закрепилась в сознании бывший актрисы еще с молодости. Не секрет – известность накладывает отпечаток на поведение публичных личностей. Циля не была исключением в этом списке. К подобным издержкам профессии она привыкла давно, поэтому никогда не позволяла себе показаться на людях без макияжа и тем более в домашней одежде. Ношение халата исключалось полностью, а на смену тапочкам пришли удобные парчовые пантолеты
Циля считала себя идеальной во всех отношениях, поэтому не могла расслабиться даже в таком интимном месте, как туалет. Шумный выход кишечных газов приравнивался ею чуть ли не к «провалу» на сцене. Совсем другое дело – принятие ванны! Полежать в красивой позе – это не только отдых, но и эстетическое наслаждение. Легкая пушистая пена от шампуня «Селена» искрилась, чудесно пахла, а главное – изумительно скрывала изъяны фигуры. Вода придавала телу легкость и грациозность. Страсть как хотелось, чтобы, откуда ни возьмись, появился мужчина с фотоаппаратом и украдкой сделал (да простит ее Советский Союз) серию шикарных снимков для западного журнала. Именно так и никак иначе!
– Грязная работа – не повод пялить на себя невесть что, – рассуждала Циля, взбираясь на стремянку. – Должно же быть хоть какое-то удовлетворение от неквалифицированного труда. Абсолютно уверена, будь я уборщицей или кладовщицей, я бы и в этом случае не позволила себе плохо одеваться.
Она тут же представила себя двадцатилетней девушкой в расклешенном рабочем халатике темно-синего цвета, отрезным по талии, с изящным хлястиком сзади, в туфельках на высоких, но очень удобных каблучках и с большой инвентарной книгой в руке.
– А что, смотрится очень даже симпатично! Единственный минус в образе – отвисший от увесистой связки ключей карман, – подытожила Циля и еще больше утвердилась в мысли о своей эстетической исключительности.
Через несколько часов активной деятельности, довольная собой и налаживающимся бытом, она вышла на балкон передохнуть. Не успела Циля присесть, как звонкий Светкин голос заставил ее оторвать зад от кресла и посмотреть вниз.
– Маринка-а-а-а! Маринка-а-а! – настойчиво звала Светка подругу. – Ты что, совсем оглохла от своей пианины?
Как обычно, сначала в форточном проеме показались пышные розовые бантики, а потом и Маринка собственной персоной.
– Тебе чего?
– Выходи!
– Не могу. Этюд нужно разучивать.
– Все равно выходи.
– Зачем?
– Горе у меня!
После услышанных слов выполнение домашнего задания потеряло всякий смысл. В легком домашнем халатике и тапочках на босу ногу Маринка вылетела из подъезда со скоростью пули. Светка сидела на скамейке и с полным отчаянием смотрела куда-то вдаль. По ее щекам одна за другой скатывались крупные слезы.
– Ты чего плачешь?
– Меня родители больше не любят.
– Правда, что ли?
– Еще какая правда! Так не любят, что решили себе другого ребенка завести.
– Да ну!
– Мама сегодня так и сказала: «Пора нам обзавестись парничком».
– Каким еще парничком?
– Ты чего такая непонятливая! Брат у меня теперь будет. Они его откуда-то привезут.
– А ты уверена, что это ребенок? Может быть, не так поняла?
– Да чего тут не понять! Видишь, паук ползет?