Большой бонжур от Цецилии
Шрифт:
– Ага.
– Когда он был маленький, как его называли?
– Паучок, – неуверенно произнесла подруга.
– Правильно. А когда парень еще ребенком был, то он кто?
– Пар-ни-чооок, – медленно выдавила из себя Маринка. – Во, дела!
– Еще какие! Представляешь, я их всегда просила родить маленького мальчика, а они мне уже взросленького и чужого привезут. А зачем он мне взрослый нужен? Его же уже кто-то родил один раз, воспитывал, и он им не понравился, раз они теперь от него избавиться хотят. Бабуля одинаково со мной думает. Сказала сегодня папе, чтобы он сам все сделал, а тот ответил, мол, возни много и гарантии нет, что надежный получится.
– Чтобы надеяться, – немного подумав, ответила Маринка. – Мне папа с мамой всегда говорят: «Надежда ты наша».
– А у нас дома надеяться не на кого. Папа прям так и сказал: «Давно бы я уже все с работы на дачу перетащил, но надежных людей нет». Не пойму, что этим родителям нужно. Наверное, надоело им ждать, пока я вырасту, поэтому и решили заменить меня другим ребенком. Ой, Маринка, не любят они меня больше! Не нужна я и-им! – навзрыд заплакала Светочка.
Слушая детский разговор, Циля Моисеевна даже боялась дышать. Искренность чувств и удивительная непосредственность буквально наповал сразили бывшую актрису. Ей страшно хотелось вмешаться, объяснить страдающей Светке, что такое парник, но, сделав это, она будет уличена в подслушивании и совершенно точно лишится удовольствия узнать развязку драмы.
– Не говори так, – утешала подругу Маринка, – любят они тебя. Конечно же, любят! Тебе вчера мороженое покупали?
– Покупали.
– Утром целовали?
– Целовали.
– Ну, так это и значит, что любят.
– А может, они мне его последний раз покупали, – всхлипывая и заикаясь, выдавила из себя Светка.
– Да не плачь ты! Не плачь, а то я сейчас тоже зареву еще сильнее тебя. Мне, например, вчера мороженое вообще не покупали, но я же не обиделась на родителей. И утром, когда будили, забыли поцеловать, хотя всегда целуют.
– Наверное, очень торопились.
– Да не торопились они. Странно, – насторожилась Маринка, – они сегодня со мной почти не разговаривали. Может, меня тоже разлюбили?
– Тебя-то за что! Ты вон музыкой с утра до ночи занимаешься, книжки любишь читать, послушная.
– Я ем плохо. Последний раз они меня заставляли кабачки есть, а я их ненавижу. Нажарят, разложат по тарелкам, едят и приговаривают, какие они полезные. Я один в рот запихала, сделала вид, что прожевала, а потом наклонилась под стол и выплюнула их в руку. Не могу есть все, что они из книжки полезной готовят. Вечно натрут морковку, польют ее маслом и заставляют тщательно пережевывать, приговаривая, что это для глаз и роста полезно. Каждое утро так! Хоть бы сахаром посыпали!
– Вот ужас! – шмыгая носом, буркнула Светка. – Они и моим родителям советовали так делать, когда папа им ведро морковки с дачи привез. Бабушка сразу сказала: «Изведут твою Маринку диэтами». Еще говорила, что дай глазнюку волю, он бы из морковки капли делал и всем своим пациентам вместо операций в глаза закапывал.
– Это точно! Как книжку купил по детскому воспитанию, так жизнь моя с ног на голову перевернулась. Знаешь, мне кажется, трудно им со мной справляться. Все методы испробовали, а я все не ем и не ем. Наверное, я тоже надоела папе с мамой, – сказала Мариночка и от жалости к родителям и самой себе расплакалась горькими слезами.
– Что же это мы с тобой такие несчастные? – поддержала набежавшей слезой подругу Светка. – А давай уйдем от них куда глаза глядят?
– Давай. Только сначала предупредим родителей, что уходим, а то они будут волноваться.
Наплакавшись и нажалев себя вволю, они немного успокоились, утерли слезы Маринкиным
– Знаешь, что? – сказала Светочка. – А мне не жалко. Пускай они привезут этого мальчика к нам жить. Им же без меня будет плохо. Может, даже скучать будут и плакать. Так вот, пускай вместе с ним радуются. Щас пойду попрощаюсь, соберу свои вещи, и уйдем в дальнюю даль. Ты меня подождешь?
– Конечно! Вместе же будем уходить!
Через несколько минут подъездная дверь распахнулась с такой силой, что, ударившись о стену, отпружинила и чуть не придавила выбегающую Светку.
– Маринка, они меня любят! Любят! – весело кричала она. – Это они про домик для огурцов говорили. Парник для того, чтобы они парились и росли быстрее. Ой, Маринка, какие же у меня смешные родители! Сначала напугают, а потом смеются. Бежим к тебе! Мама попросила узнать у твоих родителей, нужна еще морковка или нет, а то у нас ее уйма с прошлого года осталась. Бабушка сказала, что лучше вам отдать, пока мыши в подвале всю не сточили. «Пусть, говорит, едят и зубы с глазами закрепляют».
– Бежим, – радостно поддержала подругу Маринка. – Только, чур, на одной ножке и без остановки!
«Боже мой! – думала Циля, глядя на смеющихся девчонок. – Еще пару минут назад они плакали и совершенно серьезно собирались уходить из дома, а сейчас хохочут и весело прыгают, забыв о недавней беде. Дети совершенно не умеют долго обижаться. Достаточно пары теплых слов, и от былых проблем не останется даже воспоминаний. Как мы, взрослые, далеки от них! Интересно, в детстве я была такой же егозой? Наверняка. Почему с годами доброту и умение радоваться вытесняют ворчливость и недовольство окружающими? В последнее время я это чувствую особенно остро. И от кого? От какой-то Норы Халиловны и ее соратницы по скамейке Веры Сергеевны! Представляю, что они говорят, когда за мной закрывается подъездная дверь. Хорошо, что между нами нет контакта. Лишняя информация – прекрасное удобрение для сплетен. Смешно! Они меня ненавидят! Но за что, хотелось бы знать? Понятное дело – интриги в театре! Но! Двор не сцена, и мне абсолютно нечего с ними делить! Интересно, а почему вдруг меня это разволновало? Неужели я плохо выгляжу или чего-то за собой не замечаю? Нужно срочно идти к Левиным!»
Почему меня не любят?
– Софочка, у вас найдется свободная минутка? Мы можем поговорить t^ete-`a-t^ete?
– Цецилия Моисеевна, для вас я всегда свободна!
– Замечательно! Вы чуткий и отзывчивый человек. Прекращайте работать и усаживайтесь поудобнее. Нам предстоит очень деликатный разговор. Сейчас вы для меня не любимая соседка, а врач и человек, которому приходится каждый день решать проблемы, включая психологические.
– Я вся во внимании. Не волнуйтесь, дома никого нет, поэтому мы можем совершенно свободно беседовать на любые темы.
– Прэлестно! Отсутствие мужской части семьи меня даже радует. Софочка, в последнее время мне постоянно кажется, что все надо мной насмехаются. Меня недолюбливают.
– С чего вы взяли? Откуда подобные умозаключения?
– Есть определенные моменты, наводящие на эту мысль. Сами посудите, когда я прохожу мимо соседок, они с каким-то ехидным прищуром смотрят и подозрительно здороваются, а у Норы Халиловны и Веры Сергеевны, тех, что вечно сидят на скамейке, сразу улучшается настроение. Они, совершено не стесняясь, хихикают за моей спиной! Что я им сделала? Вежливо себя веду, показываю вид, что рада встрече, а они позволяют себе подобное поведение!