Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников
Шрифт:
Для перестраховки господин д-р Риз опросил также и других ведущих служащих насчет чинившего ему препятствия Котзама, среди них — своего директора Ганса Мейера, которого побудил под присягой показать:
«С первых дней моей деятельности на Верхнесилезеком заводе резиновых изделий… мне приходилось нередко… проводить с семьей Котзама долгие вечерние часы… Не имея возможности сейчас припомнить и повторить отдельные выражения, я вынес, однако, из этих чисто личных, нередко длившихся часами бесед такое впечатление, что господин Котзам полностью отрицает национал-социализм. Его личные взгляды весьма либеральны…
Укрепив подобным образом свои позиции, д-р Риз тотчас же отправил из Лейпцига эсэсовскому чину «господину начальнику команд по производству вооружения в Катовицах» письмо, в котором он настоятельно просил не принимать на веру клеветнические утверждения Котзама; этот Котзам, «хотя он и был студентом-корпорантом», является «сукиным сыном», что всем известно. К этому д-р Риз добавил: «В заключение следует еще попутно заметить, что отец Котзама имеет судимость за мошеннически-злостное банкротство». С другой стороны, д-ру Ризу вовсе не хотелось, чтобы против Котзама был затеян судебный процесс, и он мотивировал это, несомненно, взвешенное соображение следующим образом в заключительном абзаце своего письма: «Мы как фирма вовсе не заинтересованы в том, чтобы преследовать за ошибки, поскольку нашей репутации вредит то обстоятельство, что мы терпели подобного типа на руководящей должности. Хайль Гитлер! Преданный Вам д-р Фриц Риз».
Гораздо серьезнее, чем этот столь изящным образом ликвидированный инцидент, было предпринятое криминальной полицией в ту же зиму 1943/44 года уголовное расследование по поводу спекуляций крупного масштаба, в которых поначалу был заподозрен и сам, столь ревностно заботящийся о репутации своей фирмы д-р Риз. После окончания следствия — прошедшего, кстати сказать, благодаря хорошим связям довольно гладко — д-р Риз находил свое положение столь серьезным, что снял с себя временно ведение дел и руководство концерном до тех пор, пока «дело не будет улажено». Концерн «Флюгель и Польтер КГ» сменил даже на время свое фирменное наименование; в течение этих критических недель он назывался «Ганс Вернеке КГ».
Между тем тучи вскоре рассеялись. Лишь несколько мелких служащих были строго наказаны, глава же концерна, напротив, был полностью реабилитирован, освободился от подозрений в коррупции и спекуляции.
В последующее время его тесные связи с главарями нацистской партии и СС, с гестапо и с чиновниками в министерствах, с директорами влиятельных экономических объединений и не в последнюю очередь с Имперским управлением по производству каучука и асбеста в Берлине-Груневальд, — связи, которые д-р Риз издавна поддерживал и тщательно укреплял, казались в высшей степени полезными.
Эти связи сыграли свою роль и летом 1944 года. Теперь он спешил убрать свою добычу в безопасное место. Грозящее военное поражение рейха диктовало необходимость быстрого «перебазирования» находившихся на оккупированных территориях Восточной Европы предприятий концерна. А соответственно всех украденных там ценностей.
Сообщения Фретша не давали возможности определить, кто помогал концерну д-ра Риза передислоцировать на Запад награбленные в Польше и в Советском Союзе миллионные ценности. Но в документах нашлось несколько интересных записей, позволявших судить о том, как это происходило и чего только не делали возможным тесные связи главы концерна.
С помощью крупных подачек, часто в форме вещей и предметов обихода, главным образом
Один документ, свидетельствующий об этом и адресованный «господину штабс-капитану Ледереру, штаб Транспортного корпуса «Шпеер», Берлин-Шарлоттенбург, почтовый ящик 19», Фретш считал, очевидно, особенно примечательным, хотя в нем всего лишь на-всего излагалась просьба сообщить, «нет ли у Вас возможности перевезти из Эльтвилля на Рейне в Лейпциг 15000 бутылок шампанского общим весом примерно 30 тонн. С дружественным приветом и хайль Гитлер!., Д-р Риз».
— А что тут такого примечательного? — удивился Хартнел и стал рассматривать короткое письмецо.
— Да вот что! — сказала Криста и показала ему на отмеченную Фретшем, жирно подчеркнутую красным карандашом дату отправления письма: «Лейпциг, 23 февраля 1945 года».
— Когда Риз диктовал это коротенькое послание, — объяснила она Хартнелу, — советские армии уже достигли берегов Одера, отрезали Восточную Пруссию и взяли Бреславль; американские войска стояли уже на Рейне и как раз в эти дни начали наступление севернее и южнее Кёльна; большинство городов лежало в развалинах; подростки обслуживали зенитные батареи; бомбардировки сменялись налетами штурмовой авиации. Между Одером и Рейном двигались сотни тысяч беженцев, преимущественно женщин и детей, кто пешком или на велосипедах, кто на телегах или бычьих упряжках. Грузовиков почти нигде не было, а те немногие автомобили, которые везли раненых, боеприпасы или продукты питания, застревали чаще всего где-нибудь на полпути из-за нехватки горючего. И в этом хаосе тотального поражения Риз организовывал перевозку пятнадцати тысяч бутылок с шампанским!
— Откуда вы так хорошо знаете об этом времени, Криста? — спросил Хартнел. — Впрочем, зовите меня тоже по имени, ладно?.. Мое имя Дональд, и друзья зовут меня просто Дон… О'кей?
— О'кей, Дон, — с улыбкой ответила Криста. Она с минуту поразмышляла о том, означает ли у американцев вроде Дональда Хартнела такая смена в обращении что-нибудь большее, чем просто ни к чему не обязывающее расположение. И, придя к выводу, что это было всего лишь милым жестом с его стороны, спокойно продолжала:
— Что касается моих, довольно точных познаний о положении в стране к 23 февраля сорок пятого, то не забывайте, мистер Хартн… я хотела сказать: Дон, что я профессионально занимаюсь новейшей историей. Кроме того, — она полистала собранные Фретшем документы, — и перевозки шампанского были, судя по всему, далеко не последней деловой акцией Риза, тут вот есть еще по крайней мере страниц тридцать о нем.
— О-о! — только и сказал Хартнел. Он задумался. — Выходит, что дешево отделался… Скажите, Криста… Считаете вы возможным, что он и сейчас еще живет теми запасами, теми миллионными ценностями, что были «перебазированы» из Тшебини, Лодзи и всяких других мест?