Большой Хинган
Шрифт:
Обратно решили пройти мимо стоявшего в стороне заводика. Опять потянулись глиняные стены, за которыми прятались фанзы. Для свалки мусора и нечистот здесь служила улица, и в нос шибало гнилью. Застигнутая врасплох появлением солдат, старуха не успела, как она намеревалась, перейти улицу. Для нее это было не простым делом: уродливыми, искалеченными еще в детстве ногами она могла делать лишь крохотные шажки. Такие ноги были у большинства пожилых китаянок. Елпанов рассказывал: правил когда-то давно в Китае император, от которого сбежала молодая
Старухе солдаты тоже козырнули. Просто из уважения к ее возрасту. Молодых женщин, как и в деревнях, они на улицах не видели.
Внезапно солдаты оказались словно в ином мире. Вдоль шоссе — каменные столбы с эмалированными дощечками. За столбами каменные двухэтажные казармы, пулеметные вышки и грибки для часовых, ленты асфальта, проведенные, как по линейке. Даже трава тут была подстрижена, как где-нибудь в Восточной Пруссии. И труба, что торчала поодаль, напоминала трубу крематория.
Вносовцы, пройдя шагов сто по асфальтовой ленте, остановились и переглянулись. На худом лице Кречетникова от волнения выступил румянец.
— Одинаково, что у немецких фашистов, что у самураев.
Военный городок был мертв. Китайское население до сих пор не переступало черту, обозначенную каменными столбами. Страх ли, привитый годами, удерживал людей, или китайцы думали, что тут остановятся части советских войск, проделавшие трудный путь через Хинган?
Вдруг послышались резкие удары по железу. В низких и длинных корпусах заводика кто-то обитал.
— Эй, пехота! — неожиданно услышали они окрик.
На пулеметной вышке стоял русский часовой. Перегнувшись, он рассматривал сверху солдат.
— Притопали? — Наверное, он думал, что в город вошла новая стрелковая дивизия. — Шагайте к старшему лейтенанту! — рукой указал направление.
Вот где лязгало железо: за низким зданием танкисты ремонтировали танки. Их стояло всего два: «тридцатьчетверка» и легкий Т-70. Как сразу отметили солдаты, работа у танкистов шла ни шатко, ни валко. Один сидел на каком-то ящике, вяло двигал мехами великолепного немецкого аккордеона, несколько человек лежали на зеленом газоне, дымили сигаретами.
Кречетников, несший вещевой мешок, передал его Колобову. Представиться должен был он — как-никак ефрейтор — старший по званию. Офицер, к которому их послал часовой, по армейским законам в данном случае являлся начальником гарнизона.
Едва на зов аккордеониста вышел старший лейтенант — был он без фуражки и в комбинезоне с засученными рукавами — Андрей узнал его. Разгромленная японская колонна перед Хинганом, последняя вода в канистре… Гуго — так его называл капитан, молодой комбат.
Андрей весело вскинул ладонь к пилотке:
— Наблюдатели армейского поста ВНОС!
— Постой, кацо… Ага! — грузин раскинул руки, как бы собираясь заключить Кречетникова в объятия, но тут же опустил их. — Какой номер? Номер? — повторил он, прожигая
Оперативный номер поста без крайней необходимости называть не полагалось. Для тех, кого он обслуживал, пост попеременно бывал то «Елкой», то «Розой», то «Ветром» — как на этот день предписывала таблица радиопозывных.
— Ноль сто двадцать девять, — поколебавшись, произнес Андрей.
— Молодцы! — в порыве чувств грузин толкнул его в грудь ладонями. — Этот номер, верно, кацо! Видали, как мы их на станции Болотай?.. Весь эшелон в щепы!
Значит, старший лейтенант вспомнил не встречу в предгорьях. Он говорил о событиях третьего дня — о том японском составе на железнодорожной ветке. В Болотае вносовцы видели его остатки — обгоревшие вагоны и платформы, валявшийся на путях исковерканный паровозик… Значит, их радио приняли эти парни?!
Грузин охнул, когда худощавый, с ввалившимися глазами, ефрейтор обхватил его жесткими, как железные прутья, руками. Отдышавшись, возбужденный Кречетников проговорил:
— Прости, старшой… Да вы что, не признали меня? Две фляги спирту в Хингане, не помните? Капитан — ваш комбат еще… Гуго вас зовут, товарищ старший лейтенант? Эх, елки-моталки, еще раз встретились!..
16
Почти не давая газу, Андрей вывел машину на дорогу.
Когда «шевроле» мягко подкатил к серой каменной коробке, возле которой стояли танки, из люка «тридцатьчетверки» до пояса высунулся часовой или дневальный, — как его было назвать?
— Вносовцы! — выйдя из кабины, сообщил о себе, приветственно подняв руку, Кречетников.
— Хай живе радянський Крым! — приветствовал танкист.
Пока он вылезал из люка, Легоньков тоже вышел из кабины. Старший сержант и танкист оказались удивительно похожими друг на друга: оба с полнотцой, щекастые, белобрысые и с глазами навыкате.
— Ты, земляк, откуда? — спросил его танкист, подтягивая поясной ремень с пистолетом «ТТ».
— Город Тула. Оружейники. Слыхал? — усмехнулся старший сержант, доставая пачку японских сигарет, принесенных вчера Андреем.
— Слыхал, — отозвался танкист. — Самоварники.
Андрей зашел в дом. Танкисты спали на полу в пустой большой комнате. Как видно, они уже пользовались складами — каждый лежал на нескольких шубах. Шубы были из рыжего искусственного меха, а верх парусиновый. Самураи собирались зимовать. На полу стояло несколько вскрытых ящиков с галетами, сигаретами и какими-то консервами в маленьких плоских банках.