Большой иллюстрированный атлас первобытного человека

Елинек Ян

Конечно, никто не потрудился спросить у персонала, на который непосредственно повлияло бы это решение, что они думают.

— Выборы, — сказал Яцкович с торжественным достоинством. — Нам нужно больше гоковских выборов.

— Ну, нам не нужно беспокоиться об этом сейчас, — заметила Талманд. — Они не сделают такое изменение, пока мы находимся в середине развертывания, верно? Они подождут, пока нас не отзовут в Новую Америку.

— Имеет смысл, — сказал Халлман. Он рассеянно коснулся серебряного знака ранга гунсо на своем воротнике. — Офицеры, да?

—

А, смотри на светлую сторону, — сказал Вон. — Если они сделают нас офицерами, мы сможем надрать задницу Вандеркамп.

Талманд хихикнула. — Ты все еще злишься, что она устроила тебе разнос.

— “Игнорирование принятой тактической доктрины”, — продекламировал Вон, откидываясь на стуле и закрывая глаза. — “Неповиновение законным приказам во время боя”.

— Ах, она не сможет доказать это, — сказал Халлман.

— Может быть, и нет, — сказал Вон, — но ты должен понимать, что я в черном списке Красного-один.

Дорин Вандеркамп была ОКР-микроменеджером с долгой историей создания несчастья для войск под ее командованием. Она могла быть саркастичной, злой и мелочной, по отдельности или все сразу, и по слухам, ее дважды выговаривали за низкий моральный дух Черных Грифонов.

Но мало что можно было сделать, по крайней мере, с точки зрения рядового состава. Командир крыла, майор Холкомб, не любил вмешиваться в дела эскадрильи и обычно позволял войскам самим решать свои проблемы. Попытка обойти Вандеркамп привела бы только к тому, что жалоба вернулась бы на ее стол… и жалобщик оказался бы в очень горячей воде.

Управляющая Тамбора и пара ее помощников-людей принесли их еду, а не оставили это роботам-серверам. — Por los heroes, — сказала она торжественно, ставя тарелку энчиладас перед Палмер. — Y con mil gracias…

Но Вон не чувствовал себя героем. Он продолжал вспоминать ту группу гражданских, оказавшихся в ловушке в церкви… и свою парализованную неуверенность в том, что делать. Весь этот инцидент занял всего несколько секунд, но казался вечностью.

Он так и не узнал, что случилось с теми людьми. Когда он вернулся к церкви после окончания боя, церковь была превращена в руины. Сбежали ли гражданские или они оказались в ловушке внутри? Не было никакой возможности узнать, хотя Вон опасался, что они остались на месте, как он им сказал… и были погребены.

Черт, черт, черт…

— ?Que lo paseis bien! — воскликнула управляющая после того, как их еда была подана, и она увела свою свиту.

— Знаешь, — сказал Вон с тихой интенсивной решимостью, — я действительно ненавижу эту войну.

Он начал есть. Как и текила, его камаронес Мексиканос никогда не были в световых годах от Мексики. Креветки вовсе не были креветками, а были своего рода подвижным, сегментированным грибом, родным для Абунданции.

— Кто не ненавидит? Это отстой, — сказала Талманд. Она откусила кусок своей еды. — Ооо. Это вкусно.

— Да, — добавил Халлман. — Единственная надежда, которая у нас была выиграть в этой ситуации, была похерена у Скал Катарата.

Вон немного обмяк внутри. В течение двух дней

никто в эскадрилье не говорил об этом. Это было так, словно страйдеры Ходзё с симбиозом Нага были табу, вопросом, строго запрещенным даже для размышлений.

— Вообще-то, я не об этом говорил, — сказал он. — Я просто хотел бы знать… ну… за что, черт возьми, мы вообще воюем?

— За свободу, конечно, — сказал Фальконе. Он поднял свой бокал. — Liberte, egalite, fraternite…

— Свободу от Дай Нихон, — добавил Пардо. — Долой Имперскую Японию!

— Так, — спросил Вон, — имеет ли вообще значение для Абунданций, является ли их планета частью Конфедерации или Дай Нихон?

— Ересь! — воскликнула Палмер, смеясь.

— Осторожнее, приятель, — сказал Халлман. — Ты не хочешь, чтобы ОМБ услышали такие разговоры. — Офицеры Морального Благополучия батальона, казалось, были везде в последнее время, вникая в то, что говорили войска, о чем они думали.

— Ты не хочешь, чтобы Вандеркамп услышала, как ты так говоришь, — добавил Пардо.

— Ну и гок с ними, — сказал Вон. — Гок с ними со всеми. — Он осушил свой стакан эрзац-текилы, почувствовал резкое пустынное жжение в горле, вздрогнул один раз и с грохотом поставил стакан обратно на стол. — Гок с ними, — добавил он еще раз, тихо, но со смертельным акцентом.

Вон старался держаться подальше от политики, особенно в дискуссиях эскадрильи. Просто обсуждение политики обычно заканчивалось проигрышной ситуацией, насколько его это касалось.

Он достаточно хорошо знал военные гражданские лекции. Конфедерация была конституционной республикой, основанной на принципах, возникших из бывших Соединенных Штатов Америки — в частности, Конституции, Билля о правах и Декларации независимости. Он знал это и даже верил в это.

К сожалению, однако, ею управляло очень человеческое правительство — фактически двадцать пять различных планетарных правительств, хотя Джефферсон, столица Новой Америки, сохранял незначительное первенство. Как любой человеческий инструмент, Конфедерация была подвержена коррупции и политическим злоупотреблениям, торговле влиянием, взяточничеству, продажности, жадности и старой доброй институциональной глупости.

И глупость здесь была ключевой. Конфедерация влетела в эту последнюю войну с Империей, как пьяный человек, падающий в яму. То, что началось как пограничные набеги, быстро переросло в полномасштабную войну с Хошикумиай, союзниками Империи из Звездного Союза.

Абунданция запросила помощь Конфедерации, и Джефферсон ответил, отправив ударную группу и Черных Грифонов. К сожалению, повстанцы все еще были полностью превосходимы числом и во многих отношениях превосходимы гораздо более мощными силами Дай Нихон — Имперской Японии.

И теперь, по-видимому, эти силы вступили в борьбу со Звездным Союзом, и Конфедерация оказалась в борьбе с военной силой, которая превосходила ее в десять раз. Что еще хуже, единственное преимущество, которым обладали повстанцы — симбионты Нага — теперь использовалось и японцами. Не хорошо…