Большой ментовский переполох
Шрифт:
– Вот оно что, – наконец понял Стеблов. – Так вот что я вам скажу, уважаемая, э-э...
– Домна Мартеновна, – подсказала Залипхина. – Можно просто Мона.
– Хм, лучше по имени и отчеству, – решил полковник. – В общем, Домна Мартеновна, ваш кот сам виноват в том, что нам пришлось применить по отношению к нему столь неприятные меры.
– Как виноват?! – возмутилась Залипхина.
– Он съел улику.
– Но он не знал, что это улика.
– Ха, а вы думаете, теперь он знает? – усмехнулся Василий Наумович.
– Он
– Мур-р, – сказал кот, соглашаясь, и поудобнее устроился на руках хозяйки.
– В любом случае ваши претензии к нам не обоснованы. Наши работники дали вашему коту слабительное, чтобы извлечь из него съеденную улику, но это делалось в интересах следствия. А все, что делается в интересах следствия, охраняется законом, – терпеливо объяснял Василий Наумович.
– Ах, так, – гордо задрав подбородок, вскочила с места Домна Мартеновна. – Тогда я буду заниматься самосудом.
– Вы что, меня казните?
– Нет, я отомщу тем, по чьей вине я и мой котик попали в руки ваших мужланов, – пригрозила Залипхина.
– Мстите кому хотите, только сюда больше не приходите, – произнес Стеблов.
– Хам, – бросила Домна Мартеновна.
– Будете обзываться, привлеку к ответственности за оскорбление, – отпарировал Василий Наумович.
Домна Мартеновна поняла, что в этом здании она навсегда останется униженной, оскорбленной и непонятой, а потому лучше всего будет уйти, сохраняя остатки собственного достоинства. Так она и сделала. Напялив на уши своего кота вязаный капюшон, фыркнула и вышла из кабинета.
– Ну и дура, – бросил Стеблов, едва за Залипхиной закрылась дверь.
Через секунду дверь снова начала открываться. Стеблов подумал, что это вернулась Домна Мартеновна, и, уже не сдерживаясь, заорал:
– Вон отсюда! Иначе привлеку за хулиганство!
– За что вы меня привлечете? – входя в кабинет, удивился Чаелюбов.
– А-а, это ты. Извини, я не тебе, – смутился полковник. – Просто эта дамочка с котом меня совсем замучила. А тебе что нужно?
– Сейчас, Василий Наумович, я вам такое скажу, от чего вы забудете и про котов, и про дамочек, и вообще про все, – загадочно проговорил капитан.
– Ну-ка, ну-ка, – подался вперед Стеблов.
Чаелюбов уселся напротив начальника и сунул ему в руки несколько листов бумаги.
– Что это? – спросил полковник.
– Результаты осмотра машины, на которой были грабители, – пояснил капитан.
Стеблов долго и внимательно вчитывался в составленный отчет, и по мере чтения выражение его лица менялось от сосредоточенно-хмурого до удивленного.
– Ну как вам? – спросил Чаелюбов, когда полковник закончил изучать бумаги.
– Уму непостижимо, – только и смог ответить Василий Наумович.
– Вот и у меня такая же реакция.
– Но как в машине могли оказаться отпечатки
– На этот счет у меня только две версии, – заявил Чаелюбов. – Или грабители являются и убийцами Мартышкина и использовали его руки для того, чтобы ввести нас в заблуждение, или...
– Или Мартышкин жив и ограбил банк, – осенило Василия Наумовича.
– Вот именно, – подтвердил капитан. – Причем в ограблении, судя по шарфу, парику и сережке, участвовала женщина, и я думаю, что это была жена Мартышкина, ведь, как мы выяснили, она работает на мясокомбинате Людоедова.
– Так чего же ты сидишь, Костя, – вскочил с места Стеблов, а Чаелюбова очень удивило, что начальник впервые назвал его по имени. – Бери ребят и иди к этой Мартышкиной.
– Есть, – поднявшись, отчеканил капитан и вышел из кабинета.
Домна Мартеновна вряд ли смогла бы описать словами те чувства, которые испытывала, покидая отделение милиции. Она была возмущена, зла, обижена, больше всего ей хотелось возмездия за свое унижение и особенно за унижение Мессира.
– Ничего, мой сладкий, – приговаривала она, поглаживая так и не слезающего с ее рук кота. – Мамочка не оставит тебя в обиде, мамочка за тебя отомстит.
Только вот каким образом она будет мстить, станет ее месть тайной или явной, Домна Мартеновна пока не знала и решила подумать об этом в тихом, уединенном месте. Она шла, глядя по сторонам и ища какое-нибудь скромное кафе, где можно было бы заказать себе чаю с бергамотом – это был любимый напиток Залипхиной, а Мессиру – мисочку молока. И тут на глаза ей попалась вывеска: «Заходи – не пожалеешь».
– Правда не пожалею? – неизвестно у кого спросила Домна Мартеновна, подумала с минуту и направилась к кафе.
Здесь было пусто, и Залипхина решила, что очень удачно выбрала место, где может успокоиться от пережитых за этот день потрясений. Но не тут-то было. Едва она приблизилась к стойке бара, чтобы сделать заказ, как противный усатый бармен закричал:
– Кыш отсюда, кыш! С котами вход воспрещен!
Такого Залипхина никак не ожидала. Мало того, что гадкий начальник милиции оскорбил ее сегодня, так еще и в кафе не пускают.
– Мессир, посмотри, все ненавидят твою мамочку, – пожаловалась она коту.
Мессир угрожающе замурчал и распушил торчащий из вязаного комбинезона хвост. Однако эти действия не произвели на бармена никакого впечатления.
– Я сказал, кыш отсюда, – повторил он. – У меня здесь идеальная чистота, и я не потерплю кошачьей шерсти, на которую у меня, кстати, аллергия.
– Ах, так, – топнув ножкой, вконец разозлилась Домна Мартеновна. – Хорошо, я уйду, но напоследок кое-что сделаю, – и она, схватив с ближайшего столика перечницу, метнула ее в бармена.