Большой
Шрифт:
Чуть позднее, Гарри вспомнил, что палочку ему обещал подарить профессор Дамблдор. Однако, директор Хогвартса попросил прощения, после чего подробно и логично объяснил мальчику, что вследствие непредвиденных обстоятельств, связанных с истерикой мистера Поттера в ателье мадам Малкин, ему стоило довольно больших трудов урегулирование последствий происшествия, в том числе и в финансовом плане, поэтому Гарри, как умный и понятливый мальчик, конечно, войдет в положение старого несчастного директора школы и поймет его.
Парой дней ранее в Хогвартс прибыли все профессора, что уходили на каникулы в заслуженный отпуск. Все, кроме нового профессора ЗОТИ, коим стал молодой волшебник Квиринус Квиррелл, в прошлом году читавший курс магловедения. В числе вернувшихся преподавателей был и декан факультета Рейвенкло
Декан синего факультета разменял уже одиннадцатое десятилетие своей жизни, но оставался не только жизнерадостным и бойким, но и весьма молодо выглядящим. Во всяком случае, ему никто при встрече не дал бы больше сорока лет, в отличие от профессора Дамблдора, что будучи немногим старше выглядел хрестоматийным дедушкой-колдуном в цветастых одеяниях, смешном колпаке и с седой бородой, что лишь самую малость не доставала до пола, притом, что Альбус был весьма высоким человеком без малого семи футов росту. Как это объяснял Гарри профессор Флитвик, когда тот задал вопрос по поводу внешности близких по возрасту магов за чашечкой восхитительного чая с малиновым джемом, волшебник может выглядеть так, как сам того пожелает, поддерживая удобный образ, либо вообще не заморачиваясь внешним видом. Количество чар, зелий и артефактов косметического характера не поддавалось исчислению и, в зависимости от потребности колдуна носило как временный, так и постоянный эффект, при условии надлежащего ухода за самим собой, естественно. Собственно, маленький профессор с легкостью согласился обучить мальчика джентльменскому набору чар для ухода за собой, как и многим другим заклинаниям. Правда, поначалу молодому мистеру Поттеру придется освоить в совершенстве основные движения волшебной палочкой, развить моторику кистей рук и всего остального тела и научиться махать своим, без сомнений, впечатляющим инструментом так, чтобы никого ненароком не прибить. Последнее дополнение было внесено, когда Гарри отрабатывая базовый комплекс манипуляций палочкой для заклинания "Вингардиум левиоса" сломал глобус на столе учителя и запустил кексом в стену, словно шариком для гольфа, оставив безобразное пятно с торчащими во все стороны цукатами.
Также профессора Флитвика очень заинтересовала, собственно, волшебная палочка Гарри. Маленький чародей искренне восхищался уникальной работой Олливандера, с которой мог обращаться без риска получить этой дубиной себе в лоб только сам Поттер, благодаря весьма норовистой сердцевине, имевшей недюжинную силу и не признававшую никого, кроме своего владельца. Причем, как выяснилось в ходе специально поставленного эксперимента, сменить владельца палочка не смогла бы даже после после применения разоружающего заклятья. К тому же, концентратор имел еще одну уникальную особенность, малозаметную для великана с его невероятной физической мощью - гироскопический эффект, как у светового меча джедаев. Для Гарри было весьма шокирующей новостью увлечение Флитвика кинематографом, в особенности фантастикой. Как ему ответил учитель:
– Фантазия простецов не знает границ. Это вдохновляет меня на творчество в магии. Они любят мечтать о недоступном, в отличие от нас, волшебников. Мы ведь почти всемогущи. Маг может жить сотни лет, как Николя Фламмель, алхимик, создавший философский камень, летать как птица, что неоднократно демонстрировал в недалеком прошлом Тот-чье-имя-все-боятся-называть, двигать горы, оживлять камень или даже заставлять танцевать ананасы и кексы, что могут проделать почти все первокурсники Хогвартса на экзамене по чарам и делать еще бесконечное множество невероятных вещей. Но даже самый могущественный маг не способен победить смерть. И не может создать в ком-то истинную любовь. Можно опоить объект страсти приворотным зельем или держать под непростительным заклятьем подвластия, но это не вызовет искренних чувств у жертвы, а наваждение
Мы разучились мечтать, получив магию. Что, без сомнений, очень печально, поскольку в фантазиях кроется не только средство побега от реальности, но и путь к развитию. А жизнь есть развитие, постоянная эволюция всего сущего. Как тебе, возможно, рассказывали в начальной школе, мы состоим из маленьких клеток, которые постоянно рождаются и умирают, сменяя друг друга на более совершенные и жизнеспособные версии себя. Так вот, когда этот процесс останавливается, живое существо умирает, потому что в нем более не остается жизни. Так и с обществом - мы должны постоянно двигаться вперед, становиться лучше, стремиться к новым горизонтам. В противном случае, цивилизация погружается в стагнацию и постепенно умирает, а на ее место приходит другая, более молодая и лучше приспособленная к постоянно меняющимся условиям жизни. Так было с Египтом, Римом, Византией, Золотой Ордой и Османской империей, с Пруссией и Австро-Венгрией. Это происходит прямо сейчас с Советским Союзом, а позднее произойдет с США. И похожий процесс происходит с магическим сообществом уже долгие годы. Когда волшебники проиграли Инквизиции и приняли Статут секретности они огородились от внешнего мира, уйдя вариться в собственном котелке в углу большой печи. Но похлебка не может вариться вечность, рано или поздно она выкипит и сгорит, после чего котелок отчистят, а грязь из него выбросят в помои. Вы молоды, мистер Поттер, и в ваших руках будущее нашего мира. А моя задача, как учителя - дать вам средства и направить на верный путь. Хотя, безусловно, конечный выбор всегда будет за вами, кто бы что не говорил.
Гарри понял далеко не все из того монолога профессора Флитвика, но запомнил на будущее, где-то внутри чувствуя, что маленький человечек сказал ему кое-что очень и очень важное.
Тем временем наступил тот день, которого мальчик ждал с огромным предвкушением последний месяц. Первого сентября профессора с самого утра суетились и наводили вокруг последний марафет, готовя школу и самих себя к приезду как новых, так и старых учеников, которые в одиннадцать утра сядут на Хогвартс-экспресс и отправятся в долгий путь навстречу знанииям. Гарри провел этот день с Хагридом, помогая ему носить продукты для торжественного ужина на кухню, после чего вымылся и, одевшись в ученическую форму, поздним вечером прошел в Большой зал, заняв место в уголке возле двери, из которой скоро выйдут первокурсники, чтобы пройти процедуру Распределения и на долгие семь лет влиться в большую и дружную семью под названием "Хогвартс".
Вот, когда все преподаватели заняли свои места за столом, строгая профессор МакГонагалл ушла встречать первокурсников, а шумная толпа студентов второго и последующих годов начала входить в зал, занимая привычные места за столами факультетов, Гарри почувствовал странное волнение. Он будто знал, что через несколько минут его жизнь изменится навсегда. Он найдет друзей, станет настоящим волшебником и все у него будет хорошо. Но, как и всегда бывает с людьми в такие моменты, мальчик все равно беспокоился.
Но вот небольшая дверь открылась, выпуская профессора трансфигурации, следом за которой неуверенно выходили дрожащие от волнения и страха дети, которые чувствовали то же самое, что и огромный великан в двух шагах от них, который переминался с ноги на ногу и осматривался по сторонам, периодически зависая взглядом в потолке.
– Сейчас я буду вызывать вас по-одному, а вы будете проходить к преподавательскому столу, где и пройдете распределение.
– строго сказала профессор МакГонагалл, оставляя детей и уходя к большому столу, за которым сидело много взрослых людей.
Подойдя к табурету с тремя ногами, профессор получила от мистера Филча грязную остроконечную шляпу, поставила ее на табурет и достала откуда-то пергаментный свиток. Шляпа неожиданно зашевелилась, прокашлялась, кажется даже тихонько выругнувшись не самыми достойными выражениями, после чего запела хриплым баритоном, периодически используя расщепление, словно рок-звезда набирающего моду гранжа:
Может быть, я некрасива на вид,
Но строго меня не судите.