Бомба для Сити (сокращ. Reader's Digest)
Шрифт:
– Поговорим по пути в Лондон.
– Патси, я давно на пенсии. И не по собственной воле.
– Лайем, ее знаешь только ты.
– Мне еще надо…
– У тебя слишком много свободного времени.
Денем обвел взглядом сад. Взглянул на аккуратно подрезанные розовые кусты, на клумбы.
– Может, ты и права. Пойду соберусь.
Он пошел в дом. Жена ждала его на кухне с черной кожаной сумкой в руках.
– Я положила тебе две рубашки. И пожалуйста, больше пачки в день не кури.
Он ласково потрепал ее за подбородок. Она заставила его сократить табачный рацион
– Ты же меня знаешь, – сказал Денем.
Она чмокнула его в щеку.
– Давай, иди! Вертолет нам все розовые кусты изуродует.
Денем быстрым шагом направился к вертолету, забрался в кабину, где сел рядом с Патси.
По дороге в «Тауэр» Мартин снял в банкомате двести фунтов. Номер он заказал на одну ночь, записался Мартином Шериданом.
Он поднялся в номер и, поджидая людей из спецотдела, заказал в номер сандвич с кофе и принял душ. Когда он одевался, в дверь позвонили. Он открыл, и в номер ворвались четверо здоровенных полицейских. Один из них кинулся на Мартина, прижал его к полу, защелкнул на нем наручники.
– Что вы вытворяете? – успел крикнуть Мартин.
Ответа не последовало. Ему замотали голову покрывалом, вытолкали из номера, стащили вниз по лестнице. На улице его запихнули в фургон и куда-то повезли. Он понимал, что препираться бесполезно, и так и сидел под покрывалом. Женщина из спецотдела обманула его.
Ехали они с полчаса, затем машина остановилась. Полицейские вывели Мартина и куда-то повели – он решил, что в полицейский участок. Его протащили по коридору, втолкнули в комнату. Там у Мартина отобрали брючный ремень и ботинки. Наручники с него сняли. Потом железная дверь захлопнулась, в замке дважды повернулся ключ. Мартин снял с головы покрывало и бросил его на пол. Он был в камере-одиночке.
Мартин сел на койку. Что произошло, он понять не мог. Имени его никто не спросил, обвинения предъявлено не было, бумажник у него не забрали, даже не обыскали. То есть на обычный арест это не похоже. Он прислонился к стене. Оставалось одно – ждать.
Марк Куинн стоял над электрической сковородкой и перемешивал селитру. Взяв со стола термометр, он сунул его в сковородку. Руки у него ныли, от испарений кружилась голова. Термометр показал семьдесят градусов, и Марк поставил регулятор на минимум.
По лицу его тек пот, кожа под маской зудела. Он взглянул на груду пластиковых мешков с уже очищенной селитрой. Они сделали всего пятую часть работы. Нет, это никогда не кончится. Он перевел взгляд на О'Кифа, который мучился точно так же, и, ехидно усмехнувшись, закатал рукава комбинезона. У О'Кифа на левой руке была татуировка – лев, прыгающий на крест Святого Георгия, и Маккракен велела ему в присутствии Хейс ее не обнажать.
Куинн обернулся к Энди: она пересыпала селитру в контейнер. Рубашка ее намокла от пота и прилипла к груди. Концы ее она завязала узлом так, что виден был живот, тоже в капельках пота. Волосы она стянула в хвостик и сейчас больше походила на девочку-подростка,
Энди обернулась в его сторону. Куинн высунул язык и призывно облизнул губы. Хейс смотрела на него в упор, и в ее взгляде он чувствовал ненависть.
– Эй! – завопил О'Киф, тыча пальцем в сковородку Куинна.
Селитра уже начала дымиться. Куинн выругался и стал судорожно соскребать ее со сковородки.
Маккракен подняла на него глаза.
– Что там такое?
– Этот недоумок чуть не спалил селитру.
– Просто сковородка перекалилась, – объяснил Куинн.
– Ради бога, будь осторожен! – сказала Маккракен. – Здесь и так полно испарений. Одна искра – и все взлетит на воздух.
– А я думал, нам только этого и надо, – заржал О'Киф. Смех его эхом разнесся по залу.
Когда дверь открылась, Мартин Хейс встал. С сержантом пришли еще двое. Вид у них был такой, будто они только что побывали на церковной службе.
Мужчина был лысый и полноватый, лет за шестьдесят. На нем был твидовый костюм болотного цвета, сверху – плащ, в руке он держал потрепанную твидовую кепку.
Женщина была моложе, лет сорока с небольшим, такая белокожая, будто всю жизнь пряталась от солнца. Короткие черные волосы только подчеркивали ее бледность. Карие глаза смотрели живо и пытливо, на губах играла улыбка, способная скрыть самые мрачные мысли.
– Мистер Хейс? Я – Патси. Мы с вами говорили по телефону.
Мартин сердито уставился на нее:
– Зачем вы меня сюда запихнули? Вы мне солгали.
– Примите мои извинения, мистер Хейс, но я должна быть уверена, что вы никуда не сбежите. – На шее у нее висел крестик, и, разговаривая, она поигрывала им. На запястье поблескивали золотые часы «картье». – Это – старший следователь Лайем Денем, – представила она своего спутника.
Денем протянул руку. Большой и указательный палец у него были желтыми от никотина.
– Бывший старший следователь, – уточнил он. По выговору в нем легко было опознать уроженца Белфаста. – Давайте пойдем выпьем чаю.
Мартин взглянул на свои носки.
– У меня ботинки забрали.
– За это я тоже должна извиниться, – сказала Патси.
Сержант протянул Мартину его вещи. Оба офицера спецотдела подождали, пока Мартин наденет ботинки и заправит в брюки ремень, а затем все трое отправились в буфет.
– Чаю? – спросила Патси.
– Кофе. С молоком. И одним куском сахара.
Патси подошла к стойке, а Мартин с Денемом направились к столику в углу. Денем положил на стол шляпу. На полях была прицеплена красная искусственная муха.
– Вы рыбалкой не увлекаетесь? – спросил он, усаживаясь.
– Нет. Не увлекаюсь. Простите… – Мартин смутился – с чего это он вдруг извиняется за то, что не рыбак. – Слушайте, что, черт подери, происходит?
– Давайте подождем Патси, – попросил Денем.
Патси принесла на подносе три чашки и села за столик.
– Как давно вы познакомились со своей женой, мистер Хейс? – спросил Денем.