Бомба. Тайны и страсти атомной преисподней
Шрифт:
Что-то знакомое слышится в этой «американской схеме» — ну конечно, атавистического мычанья «квасного патриота». У них, помнится, и математика могла быть «пролетарской», а могла и «буржуазной» — почему бы тогда и ядрам атома не иметь национальности, а также идеологической окраски?
Ну и, наконец, нельзя не отметить блестящее знание русского языка в употреблении «синтез соединения». «Синтез» г.г. автор и редакторы и означает по-русски — «соединение». Если уж захотелось повыпендриваться и занаукообразить текст, то написали бы еще мудренее: «синтез соединения слияния ядер». Можно добавить туда и «совокупление»…
Неизвестные
Не надо, вероятно говорить о том, что неизвестные факты, интересные подробности наилучшим образом украшают историческое повествование, придают ему большую достоверность.
Довольно много «неизвестных» фактов и ошеломляющих подробностей приводит в своем опусе и г. Руденко. Ну вот беда — почти в каждом из них «прокол», измышление, искажение.
Читаем у него следующее: «Работы над водородной бомбой ведутся параллельно у Тамма в ФИАНе и группы Тихонова… Задание на проведение расчетов параллельно обоими коллективами Андрей Сахаров собственной (! — авт.) рукой пишет на тетрадном листке». Простите, но как мог Сахаров послать задание Тамму в 1950 году, если он сам работает у Тамма — вроде как сам себе? Да еще «собственноручно»! Вот как об этом рассказывает Сахаров: «… Мой сотрудник послал на листке задание в Институт прикладной математики, в котором для нас проводились численные расчеты». Чувствуете разницу г. Руденко между «Сахаровым собственной рукой» и «моим сотрудником?»
Дальше — больше. В том листке, как излагает г. Руденко, есть «указание размеров и основных деталей конструкции водородной бомбы». Бог с вами, господин Руденко, о каких размерах можно говорить в 1950 году, когда сама конструкция еще не выбрана, нужны предварительные расчеты, а они только начинаются, как справедливо вы отмечаете, ухитрившись сделать два противоречия в одной фразе.
Следующий абзац также полон неизвестными подробностями: «Вскоре этот листок … теряется, и начальник первого отдела… после минутного разговора с явившимся с Лубянки генералом НКВД стреляется.» Ну, во-первых, тот генерал был не с Лубянки, а из министерства и разговор был не минутный, а больше часа. И застрелился начальник первого отдела не после «минутного разговора», а через два дня — после выходных.
Буквально через пару абзацев — снова «находки» г. Руденко: «…Андрей Дмитриевич, его коллега Юрий Романов и академик Игорь Тамм… вылетают на «МИ-2» в «неизвестно направлении одним рейсом…» Пишется так уверенно, будто г. Руденко лично провожал их на аэродроме. А между тем академик Тамм прилетел позже своих сотрудников на один месяц, что может подтвердить ныне здравствующий Юрий Романов и другие свидетели.
Не чурается Михаил Руденко соврать и про других известных ученых. Так, академик Ландау, оказывается настрадался «в заточении в Арзамасе — 16», а он туда заскочил однажды всего лишь на совещание…
«Отец», да не тот
Ранее описывалось — в каком свете выставил Руденко академика Курчатова. Но и дальше борзописец не унимается, заставляя академика паясничать вслед за успешным испытанием «слойки»: «…после взрыва он… отыскал глазами среди присутствующих своего коллегу, Андрея Дмитриевича Сахарова, и отвесил ему низкий поклон со словами:
— Тебе, спасителю России, — превеликая благодарность!»
Андрею Сахарову, как
Но Руденко этого мало, он опять изощряется в выдумке:
«31 декабря. В узком кругу соратников Игорь Курчатов заявляет»
— …совершенно ясно, что без Андрея Дмитриевича Сахарова мы своей водородной бомбы не имели бы не только в уходящем году, но и еще лет десять…»
Но именно Курчатов, как никто другой, понимал, что хотя Сахаров многое сделал для появления в СССР термоядерного оружия, без него это оружие все равно родилось бы, и возможно даже раньше. Ибо «слойка», как стало ясно, оказалось тупиковым «изделием», а ушло на нее несколько лет…
И вот, рядом с этими пассажами в газете вдруг — портрет Тамма с умопомрачающей подписью: «Отец» советской водородной бомбы…»
Как же так, г. Руденко? Ведь академик Тамм навсегда уехал из Арзамаса-16 за два года до испытания водородной бомбы, в создании которой он практически участия не принимал, ограничиваясь, правда, редкими присутствиями на совещаниях. Тем более, что Курчатов валится (согласно вашим измышлениям) в ноги Сахарову, Курчатов (опять же!) якобы утверждает, что без Сахарова водородной бомбы не было бы и через десять лет, и вдруг «отец» совсем не он! Не укладывается…
«Не ложьте секреты на стол, а они все ложут и ложут…»
А вот две цитаты из одного абзаца «Хроники»: «В зоне взрыва наступает черед для действий Красной Армии… на военных наибольшее впечатление производят…пролеты железнодорожного моста, отброшенные на 200 км…»
Позвольте уверить вас, г-н Руденко, что пролеты отброшены взрывом всего лишь на 150 метров, на 200 км закинуть их не сможет и стомегатонная бомба. И Красной Армии в 1953 году не было — с 1946 года она уже именуется Советской. Вообще, с хронологией в вашей «Хронике» — хуже некуда. Судите сами:
«На стол предсовмина Союза Николая Булганина ложится секретное заключение по испытаниям водородной бомбы: «…эффективность нового устройства полностью подтверждена экспериментально, и, таким образом, путь к его совершенствованию и освоению промышленностью открыт…»
Ну, во-первых: «новое устройство» оказалось не столь эффективно, как взорванное годом раньше американское. И промышленность ее осваивать не стала.
А во-вторых — не был в 1953 году Булганин предсовмином, он возглавил правительство только в 1955 году.
Вообще, с этими секретами, которые «ложатся на стол» одни неприятности.
Вот еще один пассаж:
«На стол президента США ложится шифровка от резидента в Москве: «Вчера Советами произведено испытание атомной бомбы особой мощности; некоторые данные свидетельствуют, что при взрыве происходило не только деление ядер, но и имела место термоядерная реакция…»
Опять, понимаешь ли, «ложится» и опять «на стол» президента — ну совсем, как Моника Левински. И резидент какой шустренький — уже в день взрыва, сидя в Москве, определил, что «…имела место термоядерная реакции…» и тут же — бух» — шифровочку, которая на следующий день «ложится на стол президента».