Бомж городской обыкновенный
Шрифт:
В кишлаке хозяином Пянджа был пожилой таджик Насруло. Когда началось великое переселение таджикских дворников в Москву, Насруло уже давно не занимался наркотрафиком. Денег стало не хватать даже на самое необходимое, не на что было купить простого гашиша. Глядя, как все, кто мог держать в руках кетмень, то есть лопату и скребок, потянулись в столицу далекой России, Насруло потрепал Пянджа по холке и решил:
– Едем!
– Куда ты, старый? – всполошилась жена. – Не по годам тебе дворником быть!
– А я не дворником! – загадочно сказал Насруло.
– А кем же?
– Вот
– Кому вы там нужны? – возразила жена. – Там ишаков и без вас хватает.
– Молчи, женщина! – прикрикнул Насруло. – Я так решил и так будет!
Пяндж возликовал. Может, получится повидаться в России с отцом? Но сильно он на это не рассчитывал, потому что адреса отца не знал, а говорить не умел.
Всякими правдами и неправдами Насруло с ишаком добрались-таки до Москвы.
Где товарными вагонами, где попутками, где пешком. Заняло это больше месяца. Случайные попутчики, узнав, куда направляется Насруло с ишаком, смеялись и говорили, что ишака легче было бы купить на месте. Но у Насруло денег на нового осла не было.
– Тогда продал бы ишака дома и купил под Москвой, – советовали они.
– Тех денег не хватит и на одно копыто, – отвечал он. Пяндж был этому только рад. Уж если судьба сделала его скотом бессловесным, так хоть в Москве побывать, людей посмотреть. «Кто в Москве не бывал – красоты не видал», – любил говаривать его отец, и Пяндж эту поговорку запомнил.
В Москве Насруло столковался с земляками-дворниками и его пустили пожить в мусоросборнике. Они и сами там жили. К вони и громыханию летящего по трубе мусора он быстро привык, но продолжал вздрагивать, когда сверху бросали бутылки. К счастью, по ночам это случалось редко.
Для ишака Насруло нашел стоящую на отшибе ракушку, которой давно уже никто не пользовался. Быть может, хозяева о ней просто забыли. Насруло сделал небольшой подкоп с обратной стороны ракушки, как раз чтобы просунуть голову, и увидел, что она пустая. После этого он со спокойной совестью сбил старый замок и повесил свой, купленный у дворников, которые нашли его в мусоре. Дворники неплохо здесь пристроились – одевались и питались из контейнеров, денег почти ни на что не тратили, разве что на «черняшку» или героин.
Насруло стал ставить Пянджа в ракушку. «Если повезет, до холодов хозяева не хватятся», – подумал он.
Днем они с Пянджем катали детей в парке, а ночью спали в мусоросборнике и ракушке, каждый на своем месте. Пяндж за это время основательно подучил русский язык, который в Таджикистане знал плохо и с сильным акцентом. Их услуга пользовалась спросом, особенно по выходным, когда родители гуляли с детьми. У Насруло завелись деньги. Он смог кое-что посылать домой старухе и внукам, а кое-что откладывал на черный день. Он стал даже подумывать о покупке домика в глухой деревне во Владимирской области, где бы они с Пянджем могли пересидеть зиму. Через пару месяцев он должен был накопить требуемую сумму.
Но судьба распорядилась иначе. В тот день, когда Пяндж в последний раз видел Насруло, наркодехканину нездоровилось. Он то и дело доставал какие-то таблетки и совал под язык. Кое-как дотерпев до середины дня, Насруло
Больше ишак его не видел. Он так и не узнал, что стало с его хозяином дальше. Умер ли он в своем мусоросборнике от сердечного приступа сам, придушили ли его земляки, чтобы забрать зашитые за подкладку деньги на домик, а тело выбросили в мусорный контейнер; или же его увезла «скорая» в больничку, где его подлечили и он остался жив либо не жив.
В любом случае Пяндж не сильно о нем жалел. Насруло был не очень добрым хозяином – кормил не досыта, чистил редко, а случалось и бил. Пянджу было обидно сносить побои от человека, который глупее, чем он сам. А то, что Насруло глуп, он понял сразу же по его разговорам. Простой язык, примитивные суждения, ограниченный кругозор. Если бы Пяндж мог разговаривать, то с Насруло ему и поговорить было бы не о чем.
Пяндж простоял в закрытой ракушке три дня. Он терпеливо, с истинно ишачьим упрямством сносил голод, жару от нагретого солнцем металла и неудобство из-за неснятого седла и уздечки. А на четвертый день ранним утром даже его упрямое терпение кончилось и он начал орать. Но его никто не услышал – слишком далеко стояла ракушка от домов и слишком тихим был его голос – Пяндж ослабел от трехдневного голодания.
Тут и подоспел на выручку этот странный бомж. Ишаку он сразу понравился. Видно, что добрый человек, хоть и бестолковый. Не понравилось только то, что бомж сначала хотел его продать на мясо или на шкуру. Но это можно списать на счет его проспиртованных мозгов – не увидел поначалу своей выгоды.
К счастью, потом бомж разобрался. Пяндж решил, что останется с ним сколько сможет, а там будет видно. Все равно ишаку в большом городе без хозяина не прожить. Кто-нибудь да привяжется. И неизвестно еще, для каких целей ему ишак понадобится.
Вот только, как же найти отца? Пяндж не помнил уже даже, как он выглядит. Но все равно был уверен, что узнает, когда увидит. Память подскажет какие-нибудь приметы, которые сейчас подзабылись, а тогда обязательно всплывут из ее глубин.
29
На следующий день они проснулись рано утром и искупались в озере. Над водой клубился утренний туман, она была гладкой, как зеркало. В ней отражалось восходящее солнце. Витек аж зажмурился от такой красоты. Вокруг не было ни души.
Витек взял горсть песка и принялся тереться им вместо мочалки. Ему следовало теперь быть очень чистым – он работал с детьми. Иван посмотрел на него и стал делать то же самое. Он с удовольствием смывал с себя остатки подземной реки. Заодно помыли и Пянджа.
Потом они долго обсыхали на солнце. Приятно было никуда не спешить и ничего не опасаться.
– Как же ты тогда выбрался? – поинтересовался Витек.
– И не спрашивай! – махнул рукой Иван. – Чуть не утонул, но подумал, что это было бы западло для меня, собрался с силами и выплыл.