Бомж, или хроника падения Шкалика Шкаратина
Шрифт:
– А хоть бы и я.
И они - парочкой - молча устремились к мороженице, встали в длинную очередь.
А город гудел по случаю долгожданного всенародного Торжества, как разгоряченный духовой оркестр! Барабанный гул, радостные людские вскрики и бравурные обрывки патриотических гимнов взметались ввысь! Красные флаги гордо трепетали на древках вкупе с красными флагами на здании Горсовета. Одни лишь воздушные шары, наполненные углекислым газом людских выдохов, волочились по асфальту и громко - на потеху - лопались. И было это Торжество единым живым организмом, развязно требующим зрелищ и хлеба, хлеба и зрелищ, будто бы
Толпы шатающихся горожан, как ртутные лужицы, перетекали по площади, отыскиваясь и сливаясь в хохочущие группировки старых знакомых и друзей, сообща глазеющих на массовые зрелища. И вновь растекались в поисках невиданного и необычайного. Привлеченные гамом птицы, эпидемически заражались людским азартом и возбужденно обсуждали всеобщее сумасшествие.
Самая большая группа горожан толпилась у стола, разыгрывающего беспроигрышную лотерею. Иногда здесь взрывались восторженным хохотом, выиграв погремушку, безделушку, либо портрет партийного вождя.
– Пошли ко мне в общагу?
– Ласково пригласил Гришуня "чувиху", аппетитно поедающую мороженное. Она аккуратно вылизывала серую стенку стаканчика и не спешила с ответом.
– У нас никого нет. А на вахте Егорыч сидит, он с утра квасанул бражки...
– Не-е...- подумав, отказалась девушка.
– Я беременная.
Гришуня стыдливо оглядел ее аккуратненький животик, прикрытый пестреньким сатиновым сарафанчиком, и, ничего не обнаружив, недоверчиво улыбнулся.
– Ну и чё...беременная... А мне какая разница?
– Ты чё, чувак, за дуру меня принимаешь? Сказано - беременная, значит, не могу я по общагам шариться.
– Да ладно... А ты чё - замужем? Или понтуешь?..
– Не твое дело. А хоть бы и замужем.
– Да ради бога!.. А де муж?
Нина аккуратно смяла стаканчик от мороженного, отбросила его к забору, и независимо побрела сквозь толпу. Гришуня неотступно следовал по пятам.
– Нинель, а Нинель... Я сохну по тебе. Поехали в Ермаки, с родителями познакомлю?
– Ещё не хватало! Сказано - замужем...
– Понтуешь... я все про тебя знаю. Мне Оксана с Юлькой разболтали. Не веришь?
– Верю - не верю, тебе -то что? Замужем - не замужем... Я не от тебя беременная! Успокойся, Гриня... Чё ты, как маленький...
– ...принц, что ли?
– Ага, вроде того.
– Маленький Принц - козырный чувак. Он был в ответе за тех, кого случайно...приручил. Ты читала?
– Ещё чего?!. Какой ещё принц? Гриня, ты с Егорычем - не того, случаем?.. Не хватанул бражки ? Смотри, загребут в КПЗ.
Обескураженный Гришаня молча следовал за горделивой подружкой. И уже не было уверенности в успехе, не веселило царившие вокруг Торжество, не имела смысла даже дальнейшая красота окружающего мира. А и правда: в воздухе царило монотонное безобразие гула и гармонии, а по земле с обрывками газет волочило усталую праздность. Гришаня шел не в ногу.
– Нинель, а Нинель... а кто он, хахаль-то твой? Ну... отец...то есть...ребеночка? Может, я... все же?
– Сказала же!.. И не лезь в душу! Чё ты липнешь? Иди в свой кулек, Мук... маленький!
– И она заторопилась, уходя сквозь толпу, от обескураженного парня. И смылась с глаз. Он посмотрел ей в след, зачем-то пересчитал мелочь в кармане и тоже растворился в толпе. Нина, тронутая за живое
А торжество набирало обороты! Мужи, изрядно хватанувшие "бормотухи", продававшейся на розлив и потому называвшейся в народе "рассыпухой", куражились своими талантами. Кидали пластмассовые кольца на длинный нос фанерного Буратино. Качали между ног двухпудовую гирю, Бегали в мешках. Победителей ждали признания жен и призы от спортсовета. Признания и призы были, как водится, символическими. Но лавры победителя - окрыляли.
– Люсьен, а Люсьен...
– канючил иной победитель, - накати на стакашек, а?
– Я-те накачу... Нос красный как у Буратины будет. Тебе дали соску, вот и соси.
И весело хохотала над удачным образом.
– Товарищ, победивший на подушках, подойдите ко второй палатке!
– Кричал хриплый рупор.
– ...желающие на роль марионеток!
– Вырывалось из цветастого балагана.
– ...бидоны...бидоны...тазы для бани...
– ...кто по-бе-дил на по-душ-ках?
– Надрывался равнодушный хрип.
Нина бороздила толпу. На деревянных подмостках девчата из агитбригады исполняли популярную песенку. " Если тебе одиноко взгрустнется..." - и попадали каждым прочувствованным словом в изнывающее сердце нашей слоняющейся героини. Процеживая рассеянным взглядом пестрый калейдоскоп крикливого праздника, сквозь влагу глаз она бессознательно что-то искала... Темнолицее азиатское лицо, образ, облик... Наверное, тот единственный, дорогой ей, образ... Может быть, туманное видение, секундный миг счастья, которые опрокинули бы напрочь этот безразличный и бессмысленный, куражливый мир. "...Если судьба от тебя отвернется...". Сердце разрывалось от таинственной силы, вызывающей то сладкую истому, то слезливый спазм, а вовсе не боль и не муку. Смахивая слезы, Нина чему-то даже улыбалась. Вдруг это случится! Вот-вот произойдет необъяснимое чудо и он, её... парень... любимый, драгоценный, а главное, такой близкий, такой желанный... Как это может случиться?!! И все-таки пусть... пусть... пусть! сбудется её радость! Иначе... эти слезы задушат её.
Среди кружка городских бардов, притулившихся на углу площади, под тенистой сенью тополей и акаций, опять и опять голоса кричали о том, как "... шептали грузчики в порту...". Внезапно из этого кружка на Нину выпала бойкая желтоголовая блондинка.
– Нинель, как я рада! Никого из наших... Ты была на перетягивании каната?... А я здесь с Минькой Носовым. Он башли зашибает на баяне...Слушай, айда с нами на... на... В общем, пойдешь - не пожалеешь. Ой, какой сарафанчик! Где ты шляешься?!.
– А я тут с Гришаней бродила. Надоело все. Ты наших не видела?
– Каких ваших? Ты чё, чувиха?.. Все же в деревне.
– Да знаю.. . . А куда пойдем?
– В парк. Там танцы.
– И Верочка Шиверских, как звали блондинку, беспечно поиграла бедрами.
– Не.
– Нина скисла. Она вдруг почувствовала непривычную усталость.
Хотелось немедленно присесть, или даже прилечь.
– Я до дому...
Внезапно появился Минька Носов. Прежней обаятельной персоной. Ежесекундно теряющей форс. Без баяна. Глаза его судорожно метались по лицам, точно запрещенные газовые фонари. Не заметив ничего подозрительного и даже живописного образа Нины, он молча схватил Верочку и поволок ее в аллею.