Бонсай
Шрифт:
Но что случилось, то случилось, ничего не поделаешь. За секунду его лицо переменилось, глубокий вдох, и вот он уже переключился и оживленно машет им, приглашая за стол. Пришло время десерта, на гриле лежали последние дневники. Наконец они загорелись. Теперь можно спокойно вздохнуть. Слава Богу, что эти двое не приехали раньше, а то пришлось бы придумывать какое-то объяснение. То, что лежало в пламени, уже невозможно было опознать.
— Пахнет крематорием. — Бодиль уселась за стол, оживленная,
— Сжигаем садовый мусор, — сказал Стефан, — завтра собираемся домой.
— Мы слышали, ты попал в больницу, хотели узнать, как дела, — произнес Франс, ласково глядя на Стефана. Эта пара — верные друзья. Нина лично с ними не общалась, но очень им симпатизировала. Элин же считала их манерными.
— У меня была жуткая пневмония. Вот и все, — сказал Стефан.
— Ты неважно выглядишь, — озабоченно произнесла Бодиль.
— Мне уже намного лучше.
— Не похож ты на человека после воспаления легких, — сказал Франс. Он был в удобной спортивной одежде и кроссовках. Волосы ежиком, длинные темные ресницы. Очаровательный плотный маленький мачо.
— А у вас тут уютно. — Бодиль с интересом огляделась. Чутье подсказывало ей: что-то здесь не так. Не все то, чем кажется.
Элин принесла яблочный пирог, украшенный кусочками темного шоколада.
— Чудесно, чудесно. — Франс помог ей расставить тарелки.
Нина ковыряла оставшуюся золу. На месте сгоревших дневников словно возникла зияющая пустота.
— Пойди сюда, сядь, оставь гриль, он никуда не денется, — сказал Стефан.
— Очень оригинальная идея — использовать гриль в качестве садового камина. — Бодиль освободила место для Нины. Та сидела как на иголках, боясь неосторожным словом выдать болезнь Стефана.
Элин готовила кофе, бегала между кухней и террасой. Казалось, она не замечала неловкой ситуации, в которой молодые люди, расположенные к отцу, не были виноваты. Они искренне беспокоились о здоровье Стефана и, казалось, переживали, что вторглись в триединство и не могли проникнуться его атмосферой.
— Мы просто заехали поздороваться, узнать, как у тебя дела. Совсем не собирались напрашиваться в гости. — Бодиль пыталась понять тягостное настроение, царившее за столом. Наверное, причина была в остекленевшем взгляде Стефана, в его лице — лице умирающего человека, но она отбросила эту мысль.
Франс старался разрядить обстановку, рассказывая театральные сплетни:
— А вы слышали, что Сара, она была у тебя няней в «Ромео и Джульетте», выходит замуж за директора театра «Талия»? И что она нашла в этой тупой свинье? Наверняка из-за главных ролей.
— Лучше бы ей остаться лесбиянкой, — добавила Бодиль.
—
— Конечно, шеф, мы ничего плохого и не имели в виду, — попытался сгладить неловкость Франс.
Разговор снова зашел в тупик. Молодые люди явно не вписывались в сокровенный уклад триединства, в чем у них не оставалось сомнений из-за болезненного вида Стефана. Франс поднялся, Бодиль последовала его примеру. Высокая светловолосая «femme fatale» [16] , она была одета в узкие брюки и короткую футболку в обтяжку.
— У вас усталый вид, у всех троих. Отдыхать — тяжелый труд. Надеюсь, мы не слишком помешали вам. Нам только хотелось убедиться, что ты жив.
16
Роковая женщина ( фр.).
— Может, по рюмочке на дорожку? — вяло предложил Стефан.
— Нет, спасибо, ты, похоже, сейчас и без рюмочки свалишься. — Бодиль наклонилась и поцеловала его в лоб. — Выздоравливай. Ради всех нас.
— Да, нам без тебя никак. Ты — надежда театра. — Франс заключил его в объятия и похлопал по спине, словно передавая Стефану часть своей энергии. Тот с трудом поднялся и проводил их до машины, они еще раз обняли его, словно не надеясь больше свидеться.
Когда он в своем развевающемся кимоно вернулся на террасу, Элин сказала:
— Они не поверили.
— Чему? — Стефан удивленно моргнул.
— Что это обычное воспаление легких.
— Конечно, поверили. С какой стати им не верить? — уверенно сказал Стефан.
— Так неловко получилось, — продолжила Элин, — ты что, сам не видишь?
— Ерунда какая. — Стефана разозлило, что кто-то хочет разрушить его иллюзию о собственной непостижимости для окружающих.
— Они тебе никогда не скажут о своих подозрениях, — произнесла Нина, — слишком хорошо к тебе относятся.
— А что они должны подозревать? — раздраженно сказал Стефан.
Нина и Элин обменялись взглядами.
— Ну, что у тебя…
— Лейкемия, — помогла ей Элин.
— Они очень расстроятся, узнав правду.
— Правду, — сказала Нина со злостью, — ты хочешь сказать — ложь.
— Не будь такой упертой. Не все ли равно, как это называть?