Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба против ЦК в связи с вопросом о НКПС (наркомат путей сообще­ния. — К. Р.), отличается не только выдающимися способностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но и чрезмерно хвастающий самоуверенностью и чрезмерным увле­чением чисто административной стороной дела».

Его логика безапелляционна. Ленин сразу, уже самим текстом на первое место ставит фигуру Сталина и указывает, что он сосре­доточил в своих

руках большую власть. Что это, если не необходи­мость признания уже сложившегося первенства Сталина в партии?

В то время ни для кого не было секретом и то, что это сосредо­точение в руках Сталина власти было организовано самим Лени­ным и по его непосредственной воле. Уже само признание этого факта делает очевидной ленинскую позицию.

Но Ленин предусмотрителен, и замечание о неуверенности, су­меет ли тот «всегда осторожно пользоваться этой властью», выгля­дит лишь как намерение не захвалить. Одновременно это и призыв к остальным членам ЦК быть гарантами в том, чтобы содейство­вать безупречному использованию Сталиным врученных ему пол­номочий.

То есть выбор Ленина был сделан, но он закрепляет его подчер­киванием отрицательных качеств всех других вероятных кандида­тов, не сулящих им никаких перспектив.

Указание на НКПС и то, что Троцкий «отличается не только выдающимися способностями», современникам говорило о мно­гом Речь шла о том, что в 1919—1921 годах Лейба Бронштейн, за­нимая посты наркома путей сообщения и одновременно предсе­дателя Союза транспортных рабочих, пытался противопоставить профсоюзы партии, превратив их в собственную опору для борьбы с ЦК и Лениным.

Он стоял за слияние хозяйственных и профсоюзных организа­ций и «передачу им верховной власти в стране». Практически это следовало рассматривать как создание «под тряпьем теоретиче­ского спора» новой партии в противовес большевистской с «заме­ной Ленина Троцким».

Ленин не забыл это. Поэтому Троцкого как оппонента Сталина Ленин уничтожает уже самой констатацией факта признания его «выдающихся способностей». Дипломатический «реверанс» в от­ношении сомнительных способностей Троцкого напрочь перечер­кивается обвинениями — в хвастовстве, чрезмерной самоуверен­ности и административном бюрократизме.

Но и сами «выдающиеся» способности Троцкого, оказывается, проявились только в его «борьбе против ЦК» в связи с вопросом о профсоюзах. Такая оценка равносильна комплименту в духе чер­ного юмора — «способный враг».

И заключение из характеристик Сталина и Троцкого носит пророчески предупредительный смысл для членов партии. Ленин делает вывод: «Эти два качества двух выдающихся вождей совре­менного ЦК способны ненароком привести к расколу, если наша партия не примет мер к тому, чтобы этому помешать, то раскол может наступить неожиданно».

Чтобы не быть обвиненным в невнимании к остальным членам ЦК, Ленин как бы походя ставит всех на место и дает почти язви­тельно уничтожающие оценки. Он напоминает о штрейкбрехер­стве Зиновьева и Каменева в октябрьских событиях и делает раз­нос Бухарину и Пятакову. «Это, по-моему, самые выдающиеся си­лы (из самых молодых сил)?.. — обнадеживающе отмечает Ленин. Более

того, словно подслащивая пилюлю, он подчеркивает: — Буха­рин — ценнейший и крупнейший теоретик партии, он также за­конно считается любимцем партии».

И из этого почти ребячливого «достоинства» Ленин делает не­ожиданный вывод: «но его теоретические воззрения с очень боль­шими сомнениями могут быть отнесены к вполне марксист­ским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал диалектики)».

«Теоретик», не понимающий диалектики! Большего для нис­провержения Бухарина с пьедестала теоретика марксизма невоз­можно придумать. А подчеркивание отсутствия образования и не­понимания «диалектики» совершенно перечеркивает деловую «ценность» «любимца партии».

Характерно, что в отношении Пятакова Ленин использует ту же понравившуюся формулу — «...человек выдающихся способно­стей». А затем следует все перечеркивающий вывод: «но слишком увлекающийся администраторством и администраторской сторо­ной дела, чтобы на него можно было положиться в серьезном по­литическом вопросе».

Вывод Ленина убедительно однозначен, что все эти «выдаю­щиеся и преданные работники» — Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и Пятаков — могут рассматриваться как руководители партии только после исправления, когда сумеют «пополнить свои знания и изменить своей односторонности»...

При таком условии утверждение, что Сталин уже «сосредото­чил в своих руках необъятную власть», — является прямым указа­нием на него как единственного, реального преемника Ленина.

Ленин совершенно не оставляет своим соратникам иного вы­бора. Но самое замечательное в том, что такой выбор они якобы будут вынуждены сделать сами и они все это поймут. Мало того, Ленин своими характеристиками нейтрализовал, на первый пери­од, всех конкурентов Сталина даже от попыток борьбы за власть.

Он потому и держал свое обращение в строгом секрете, что ка­ждый из претендентов, ошарашенный (нужно заметить, справед­ливыми характеристиками), в первую очередь будет озабочен «от­мыванием» навешанных Лениным ярлыков. Что и получилось в действительности.

Правда, выразив свою волю, Ленин не ощущал умиротворения. Его общее состояние в эти дни было плохое. По записям М.И. Улья­новой, его мучили «почти постоянные неполадки с желудком, го­ловные боли, плохой сон, общая слабость. Пессимистическое на­строение не могло не влиять, со своей стороны, и на физическое со­стояние Владимира Ильича».

Конечно, его настроение не поднялось, когда, выполняя пред­писания врачей, 24 декабря Политбюро приняло решение ограни­чить Ленину его умственную работу: «Владимиру Ильичу предос­тавляется право диктовать ежедневно 5—10 минут, но это не долж­но носить характер переписки... Ни друзья, ни домашние не должны сообщать Владимиру Ильичу ничего из политической жизни, чтобы этим не давать материала для размышлений и волнений».