Борьба и победы Иосифа Сталина

Романенко Константин Константинович

Пробыв за границей два неполных месяца, 14 февраля Иосиф Джугашвили выехал в Россию. В Петербурге он поселился на Шпа­лерной улице в доме 44-б, в квартире, снимаемой депутатами Гос­думы Бадаевым и Самойловым. 17 февраля он написал Троянов­ским в Вену: «Ну-с, друзья, приехал. Пока ничего определенного не могу сообщить. Вакханалия арестов, обысков, облав — невозможно видеться с публикой, нужно подождать до 21 февраля. Успел ви­деться только с шестеркой. С Ветровым (журналист И.С. Книж­ник-Ветров — редактор журнала «Просвещение». — К.Р.) увижусь завтра... Наши сплошь заболели (т.е. были арестованы. —

К. Р.)».

Многочисленные аресты, прокатившиеся по столице накануне его возвращения в Россию, вызвали различные слухи и предполо­жения в революционной среде, острое обсуждение их причин. И на поверхность всплыла фамилия Малиновского, которого стали подозревать «в сношениях с охранным отделением».

А вскоре на страницах меньшевистской газеты «Луч» появи­лась заметка, публично обвиняющая Малиновского в провокаторстве. И хотя автором заметки, подписанной буквой «Ц», был меньше­вик Циоглинский, большевики решили, что «Ц» означает Цедер­баум. По воспоминаниям Л.О. Дан — урожденной Цедербаум, — «к ней на квартиру пришел, добиваясь прекращения порочащих Малиновского слухов, большевик Васильев (Джугашвили)».

Добиваясь защиты чести товарища по партии, Иосиф не подоз­ревал, что именно на основании агентурных сведений, полученных от Малиновского, 20 февраля вице-директор Департамента поли­ции С.Е. Виссарионов сообщил Петербургскому охранному отде­лению: «Коба в установке Джугашвили вернулся в Петербург; на­стоящее его местожительство неизвестно, но имеются сведения, что он останавливается в Петербурге по адресу: большой Сампсониевский проспект, д. 16 (кв. 63)».

Примерно в это же время Иосиф Джугашвили написал для ру­ководства ЦК письмо в Германию. Он направил его на имя вла­дельца табачной фабрики Густава Титце по адресу. Бреславль, Гумбольдтштрассе.

В письме шла речь о конкретных текущих делах. Он сообщал об обострении отношений в социал-демократической думской фрак­ции и, отметив дружную работу депутатов Малиновского и Пет­ровского, сетовал: «Одно нехорошо: сведущих лиц нет (курсив мой. — К. Р.). Я не могу угнаться за всем. Помогайте».

Сообщая о деятельности журнала «Просвещение», Джугашви­ли поясняет: «У нас в руках все права, но сил нет, легальных сил. Система руководства извне ни к чему, это все сознают. С 46 № я бу­ду посылать по статье или две, но это не есть, конечно, руководство. Повторяю, что нужны люди, но внутри В. (ветровского «Просвеще­ния». — К. Р.) и непременно легальные. Мы хотим пригласить Суре-на (Спандаряна. — К. Р.) и [Молния]». Говоря о планах создания но­вой газеты, он писал: «Беда в том, что № 3 (Малиновского. — К. Р.), кажется, уже завлекли (меньшевики. — К. Р.), и теперь ему трудно выпутаться. Пока приходится ждать. Проклятье, безлюдье сказы­вается во всем...»

Однако Малиновского «завлекли» не только меньшевики. Строя свои планы, Иосиф Джугашвили, конечно, не мог подозре­вать, что дни его пребывания на свободе были не просто сочтены — его противники уже крапили карты.

На 23 февраля в Петербурге, в здании Калашниковой биржи, намечалось проведение бала-маскарада. «Мы, — пишет Т. Слов-тинская, — часто с каким-либо студенческим землячеством уст­раивали концерты якобы с благотворительной целью, а на деле — чтобы собрать деньги

для партии...» Среди организаторов этой ак­ции, часть сбора от которой предназначалась для фонда газеты «Правда», был присяжный поверенный Николай Крестинский.

«Такие концерты, — вспоминал бывший депутат Госдумы А. Бадаев, — обычно в большом количестве посещались сочувст­вующей интеллигенцией и рабочими. Приходили туда и легально живущие партийцы, и даже нелегальные работники, в шуме толпы успевающие встретиться и переговорить с кем надо. Сталин решил отправиться. Малиновскому это было известно, и он и сообщил об этом в департамент полиции».

Действительно, вечером 23 февраля Иосиф Джугашвили встре­тился с Малиновским. И провокатор, явившийся на эту встречу по­сле свидания с директором Департамента полиции СП. Белецким, уже знал, что арест руководителя Русского бюро ЦК был предре­шен Но о намерении Джугашвили посетить Калашникову биржу Ма­линовский, видимо, сообщил полиции лишь после разговора с ним

Сталин сидел в буфете биржи, разговаривая с Бадаевым, когда «заметил, что за ним следят». «Он, — пишет Татьяна Словатинская, — вышел на минутку в артистическую комнату и попросил вызвать меня... он сказал, что появилась полиция, уйти невозмож­но, сейчас он будет арестован. Попросил сообщить, что перед кон­цертом он был у Малиновского. Действительно, как только он вер­нулся, к его столику подошли двое штатских и попросили его выйти с ними. О том, что Малиновский — провокатор, никто еще не знал...»

Спустя несколько дней меньшевистская газета «Луч» сообщи­ла: «В воскресенье, 24 февраля в 12 ч. ночи в помещении Калашни­ковой биржи во время проводившегося там концерта-маскарада, устроенного с благотворительной целью, явились чины охранной полиции и заявили дежурившему в зале полицейскому чину, что среди гостей присутствует лицо, подлежащее личному обыску и аресту. Один из агентов охранного отделения был допущен на кон­церт. В буфетной комнате агент указал полицейскому на неизвест­ного, сидящего за столиком, занятым группой лиц, среди которых находились члены Государственной думы. Неизвестный был при­глашен следовать за полицейским чином и после безрезультатного обыска арестован и передан чинам охранного отделения. Назвать себя при аресте неизвестный отказался».

Кроме Иосифа Джугашвили в эту же ночь, с субботы на воскре­сенье, арестовали и члена Русского бюро Ф. Голощекина. Утром 24 февраля охранное отделение информировало об аресте И.В. Джугашвили директора Департамента полиции С.П. Белецкого, министра внутренних дел и даже Управление дворцового комен­данта. Такая спешность свидетельствует о той важности, которую власти придавали этому аресту. Примечательно, что, несмотря на выходной день, Белецкий дал срочное распоряжение Особому от­делу о подготовке справки на арестованных.

Заказ на ее составление, с грифом «экстренно», «Регистрацион­ное отделение Центрального справочного алфавита» получило в 12.38 и уже в 13.50 представило в Особый отдел «Справку по ЦСА» на четырех листах. После аналитической доработки в тот же день материалы были переданы Белецкому. Направляя документы, за­ведующий Особым отделом Еремин указал: «Вследствие приказа­ния Вашего превосходительства имею честь представить краткие справки на членов Центрального комитета Российской социал-де­мократической партии Шаю Голощекина и Иосифа Джугашвили».