Борьба с безумием
Шрифт:
– Я. устроил себе две тяжелые депрессии, - сказал я.
– Точно, - сказал Джек.
– Зачем же вы задаете такой глупый вопрос? Врачи обязаны предостеречь пациентов против самолечения пилюлями.
Кто, как не доктор, может судить о том, эффективны или не эффективны данные лекарства против сверх- или слабоактивного поведения? Против галлюцинаций, или паранойи или меланхолии? Или вы хотите, чтобы звезды Голливуда – те, что так назойливо рекламируют эти пилюли счастья - хотите, чтобы они их вам выписывали?
Напуганный его предостережениями, я попросил Джека объяснить, как
– Я не считаю психиатром человека, который знает только ученые слова и бесцеремонно распоряжается судьбой других людей, - говорит Джек.
– Психиатр - это человек, который понимает границы своих возможностей. Это человек умеющий смягчать свое суждение о плохом поступке из чувства жалости. Какой подход успокаивает больного и заглушает его страх. Я хотел бы стать таким психиатром.
Джек признает границы своих возможностей.
– У меня нет такого чувства, что мы владеем всеми средствами против безумия, собранными в один пакет, - говорит Джек.
– Но в то же время я чувствую, что все доступные терапевтические мероприятия должны быть пущены в ход. Нельзя подходить с одинаковой меркой ко всем больным. Психическая болезнь - это как боль. Некоторые боли можно успокоить таблетками. Другие – предписанием отдыха для больного. Некоторые - словесным воздействием. Другие - удалением источника боли. То же самое с психической болезнью - это боль душевная.
Джек восхищается новыми лекарствами, но в то же время побаивается их.
– Лекарства могут заставить нас забыть, что пациенты- живые люди. Тот факт, что они выводят людей из мрака, может внушить мысль, что больной - это только химический комплекс.
Джек характеризует психиатра, каким он не хотел бы быть. Такой доктор сидит часами и формулирует диагноз, чтобы подогнать и надеть его на больного, как надевается Руль на велосипед. Его метод лечения - хорошая встряска электричеством, добрая доза инсулина, порция тирозина или серпазила, а все остальное, что есть в больном человеке, для него - закрытая книга. Джек не хотел бы быть доктором белоручкой. Для доктора, который боится испачкать руки, больной - это разновидность животного, в которое превратила его болезнь. Такого сорта доктор злоупотребляет тем, что он может рассуждать и делать выводы, а больной не может. Джек любит грязнить свои руки, так же как сестры-надзирательницы.
– Сестры - лучшие доктора, чем я, - говорит он - Иногда я отчаянно утомляюсь, - признается Джек.
– Теперь, когда судьба наградила меня тем, что вы называете «мокси», я мог бы уйти и заняться большой и доходной частной практикой. Но я хорошо знаю, что бросить свою работу здесь было бы для меня гибелью, не говоря уже о том, что станется с моими больными и сестрами-надзирательницами.
У Джека нет стремления сделаться начальником, важным администратором психиатрической больницы, хотя он и одержим мечтою закрыть все сумасшедшие дома и превратить их в общественные лечебные центры для людей с ненормальным поведением.
– Я уверен, что это можно сделать. Меня убеждает в этом вера моих больных и сестер в ценность моей работы. Иногда мне кажется, что я смог бы это сделать.
Какая судьба ждет Джека
Но я верю, что какой-нибудь честный борец с безумием раскопает немудреную науку Джека, похороненную из-за ее простоты.
Но что случится с Джеком Фергюсоном в ближайшем будущем?
Что, если Джек со своими методами станет нагромождать все большую и большую кучу человеческих существ, излеченных в больнице Траверз-Сити? Не грозит ли их существование стать уже теперь общественным скандалом?
Итак, мы покидаем доктора Джека Т. Фергюсона за его лабораторным прилавком - в палатах, коттеджах и холлах больницы Траверз-Сити. Мы оставляем его в заботах о своей большой семье, о хронически больных женщинах, стоящих на пути выздоровления. И его семья все увеличивается, потому что ему теперь позволено участвовать также в лечении сумасшедших мужчин. Помните тех двух безнадежных кататоников, которые после впрыскивания риталина пятнадцать минут играли в мяч и разговаривали, как нормальные люди? Мы оставляем Джека растущим. Растущим для того, чтобы стать еще более тонким экспериментатором, чтобы найти еще более безвредные и сильные лекарства.
Пора уж нам окончательно проститься с Джеком Фергюсоном, что мы и делаем, оставляя его сидящим на полу в палате № 1 I. рядом с несчастной женщиной, глухой к окружающему миру и тихо дремлющей. Он ее обнял и горячо что-то нашептывает, будто она в состоянии понять, что он говорит:
– Мне тоже пришлось выбираться из палаты вроде этой. Четыре раза я туда возвращался, пока не вышел окончательно. А возвращаться мне пришлось потому, что я не слушал докторов. Ну, пожалуйста, милая моя, откройте рот, проглотите это лекарство, которое дает вам сестра. Я до сих пор еще принимаю это лекарство. Вы знаете, что это такое, Джин?
...Джек всех своих больных называет по именам и помнит их...
– Вы знаете, что это за лекарство, Джин? Оно поможет вам вернуться домой так же, как я вернулся.
Джек обрабатывает таким способом каждую из своих больных независимо от того, насколько она маниакально возбуждена, или негативна, или замкнута; он действует так, словно она слышит и запоминает то, что он ей говорит. И впоследствии, когда лекарство возвращает их к действительности, больные показывают, что хорошо это запомнили. Они говорят:
– Доктор, вас никогда не запирали в такое местечко, как это?
– Да, пять раз я был в таком месте и даже похуже, - отвечает Джек.
Может быть, его выздоравливающие леди и понимают, зачем он их обнимает.
Одно похлопывание по спине обеспечивает прием шести пилюль, - говорит Джек.
– Я ведь вижу в них только мучениц. Только жалких, больных людей, а не животных или лабораторную посуду.
В палатах больные толпятся вокруг Джека, и для каждой из них у него находится теплое словцо.