Борьба за Рим
Шрифт:
Когда на следующее утро Улиарис поднялся на стену города, он в удивлении протер себе глаза: на шанцах Иоганна развевался голубой флаг готов. Тотила ночью высадился в тылу неприятеля и внезапным нападением отбил холм. Эта смелая выходка взорвала Велизария. Но он утешал себя тем, что сегодня же явятся его четыре корабля, и тогда безумный мальчишка будет в его руках.
Действительно, вечером, при заходе солнца, корабли появились в виду гавани.
— Восходящее солнце увидит их уже в гавани Неаполя! — с довольной улыбкой сказал Велизарий.
Но на следующее утро, едва он проснулся,
— Господин! Корабли взяты!
Велизарий в ярости вскочил.
— Умрет тот, кто говорит это! — вскричал он. — Кем они взяты?
— Ах, господин, да все тем же молодым готом с блестящими глазами и светлыми волосами!
— А, Тотила! снова этот Тотила! Хорошо же, не порадуется он. Позови ко мне Мартина!
Через несколько минут вошел человек в военных доспехах. Но видно было, что это не воин: вошедший был ученый математик, который изобрел осадные машины, бросавшие со страшной силой камни на очень далекое расстояние.
— Ну, Мартин, — встретил его Велизарий, — теперь покажи свое искусство. Сколько всех машин у тебя?
— Триста пятьдесят.
— Заиграй на всех сразу.
— На всех! — с ужасом вскричал миролюбивый ученый. — Но ведь среди них есть и зажигательные. Если пустить в ход и их, то от прекрасного города останется только куча золы.
— Что же мне остается делать! — вскричал Велизарий, который был великодушен и сам жалел красивый город. — Я щадил его все время. Пять раз предлагал я ему сдаться. Но с этим безумным Тотилой ничего не поделаешь. Иди, и чтоб через час Неаполь был в огне!
— Даже раньше, если уж это необходимо, — ответил ученый. — Я нашел человека, который прекрасно знает план города. Может он войти?
Велизарий кивнул, и тотчас вошел Иохим.
— А, Иохим! — узнал его Велизарий. — Ты здесь? Что же, тебе знаком Неаполь?
— Я знаю его прекрасно.
— Ну, так иди же с Мартином и указывай ему, куда целить. Пусть дома готов загорятся первыми.
Деятельно принялся Мартин за дело, уставляя свои орудия. Громадные машины были тем более опасны, что действовали на таком громадном расстоянии, что стрелы неприятеля не достигали их. С удивлением и страхом следили готы со стены за установкой. Вдруг полетел первый камень, огромный, пудовый. Он сразу снес зубцы той части стены, о которую ударился. Готы в ужасе бросились со стен, и искали защиты в домах, храмах, на улицах. Напрасно! Тысячи, десятки тысяч стрел, копий, камней, тяжелых бревен с шумом и свистом пролетали над городом. Они затемнили дневной свет, заглушали крики умиравших. Испуганное население бросилось в погреба. Вдруг вспыхнул первый пожар: загорелся арсенал. Вслед затем один за другим начали гореть частные дома.
— Воды! — кричал Тотила, торопясь по горящим улицам к гавани. — Граждане Неаполя, выходите, тушите свои дома! Я не могу отпустить ни одного гота со стен… Чего ты хочешь, девочка? пусти меня… Как, это ты, Мирьям? Уходи, что тебе нужно здесь, среди пламени и стрел?
— Я ищу тебя, — отвечала еврейка, — не пугайся. Ее дом горит, но она спасена.
— Валерия? Ради Бога, где она?
— У меня. Твой друг с кротким голосом вынес ее из пламени. Он хотел нести
— Благодарю, дитя. Но иди, скорее уходи отсюда!
И он быстро схватил ее и поднял к себе на седло. Дрожа, охватила Мирьям его шею обоими руками. Он же, держа в левой руке широкий щит над ее головою, мчался, как ветер, по дымящимся улицам к Капуанским воротам, где жил Исаак. Он вбежал в башню, где была Валерия, убедился, что рана ее не опасна, и тотчас потребовал, чтобы она немедленно покинула город под охраной Юлия.
— Надо бежать сейчас, сию минуту. Иначе может быть поздно. Я уже переполнил все свои суда беглецами. Бегите в гавань, одно из судов перевезет вас в Кайету, оттуда в Рим, а затем в Тагину, где у тебя есть имение.
— Хорошо, — ответила Валерия. — Прощай, я иду. Но я уверена, что это будет долгая разлука.
— Я также уезжаю, — сказал Юлий. — Я провожу Валерию, а затем поеду на родину, в Галлию, потому что не могу видеть этих ужасов. Ты ведь знаешь, Тотила, что население Италии становится на сторону Велизария, так что, если я буду сражаться с тобою, мне придется идти против своего народа. А если я пойду с ними, то должен буду сражаться против тебя. Я не хочу ни того, ни другого, и потому уезжаю.
Тотила и Юлий бросились вперед, чтобы заготовить на корабле место для Валерии. Тут к Валерии подошла Мирьям, помогая ей одеться.
— Оставь, девочка. Ты не должна услуживать мне, — сказала ей Валерия.
— Я делаю это охотно, — прошептала Мирьям. — Но ответь мне на один вопрос: ты прекрасна, и умна, и горда, но скажи, любишь ли ты его? — ты оставляешь его в такое время, — любишь ли его горячей, всепобеждающей любовью, какой…
— Какой ты его любишь? — кончила ее фразу Валерия. — Не бойся, дитя, я никому не выдам твоей тайны. Я подозревала твою любовь, слушая рассказы Тотилы, а когда увидела первый взгляд, который ты бросила на него, я убедилась, что ты его любишь.
В эту минуту послышались шаги Юлия. Мирьям бросила быстрый взгляд на римлянку и затем, опустившись, обняла ее колени, поцеловала и быстро исчезла.
Валерия поднялась и точно во сне оглянулась вокруг. На окне стояла ваза с прелестной темно-красной розой. Она вынула ее, поцеловала, спрятала на груди, быстрым движением благословила этот дом, который доставил ей убежище, и решительно отправилась в закрытых носилках с Юлием в гавань. Там она еще раз коротко простилась с Тотилой и села на корабль, который тотчас же отвалил от берега.
Тотила смотрел им вслед. Он видел белую руку Валерии, махавшую ему на прощанье, видел, как постепенно удалялись паруса, — и все смотрел и смотрел, не замечая выстрелов, которые между тем начали все чаще раздаваться в гавани. Он прислонился к столбу и забыл в эти минуты и город, и себя, и все. Вдруг его окликнул его верный Торисмут:
— Иди, начальник. Я всюду ищу тебя. Улиарис зовет тебя. Иди, что ты смотришь тут на море, под градом стрел? Тотила медленно пришел в себя.
— Видишь, — сказал он воину, — тот корабль? Он увозит мое счастье и мою молодость. Идем!