Боргезе. Черный князь людей-торпед

Боргезе Валерио

— Смотри, — говорит один из испанских постовых другому, — рабочие уже поднялись.

Шесть человек столпились на палубе. Минуты кажутся им часами. Между 7 час. 15 мин. и 7 час. 20 мин. три взрыва окончательно разбудили всех на рейде. Три тяжелогруженных парохода пошли ко дну: «Пэт Гаррисон» (типа «Либерти», 7000 тонн), «Махсуд» (7500 тонн) и «Камерата» (4875 тонн). Визинтини отомщен. Дивизион «Большая Медведица» одержала свою первую победу.

Ночью итальянские агенты, по указанию Боргезе, разбросали по северному берегу бухты Гибралтара обрывки водолазных костюмов, чтобы

отвлечь внимание англичан. Уловка великолепно удалась.

Экипажи без промедления возвращаются в Серкио, где атмосфера изменилась.

— Что делает Супермарина? — спрашивает Челла у Боргезе. — Они нас предали. Немцы сражаются.

Боргезе по-философски спокоен. Он об этом знал давно, но не хотел подрывать несвоевременными предположениями моральный дух своих людей.

— Челла, — говорит он, — настало время подумать о присяге, которая связывает нас с королевским домом Савойи. Именно в эту сторону вы должны сейчас обратить ваше внимание. Возьмите отпуск, отдохните хорошенько, затем возвращайтесь и продолжайте тренировки. Если будет нужно, я вас найду.

10 июля последние сомнения улетучиваются, когда англо-американские войска высаживаются на Сицилии. Дивизион «баркини» под командой Унгарелли, базировавшийся в Аугусте и обязанный выполнять задачи по обороне острова, находится в состоянии переформирования из-за недавней передислокации отряда из Бизерты. Он вынужден без боя эвакуироваться в Изола- Беллу, на север Сицилии.

Оттуда Боргезе снова бросает его в бой. С этой базы «баркини» и катера МАС, с целью парализовать снабжение союзных войск по морю, нападают на их конвои перед Сиракузами, Аугустой и Катанией, по мере того, как эти порты попадали в руки врага.

Боргезе неутомим. Он безостановочно посылает материальные и людские резервы, чтобы интенсифицировать сопротивление, и вызывает с Сардинии майора Ленци, для подготовки различных операций на Сицилии.

В это же время, в сотрудничестве с парашютистами, Боргезе

организовывает проведение диверсий в тылах английских войск.

Но судьба Сицилии не могла полностью зависеть только от усилий его небольшого отряда. Вскоре под натиском англо-американских войск Ленци и его товарищи были вынуждены отойти в Мессину. Там они в ходе тяжелых боев наносят врагу еще несколько ударов, потопив, среди других судов, с помощью «баркино» канонерскую лодку.

Когда Мессина, в свою очередь, была сдана, Ленци на борту катера № 261 покидает Сицилию и направляется к берегам Калабрии, чтобы там создать новую базу и снова попытаться задержать продвижение, легко предвидимое, англо-американцев на континент.

Опасность грозила отовсюду. Небольшие парусные яхты, крейсировавшие перед морскими базами итальянского флота с целью предупреждать о приближении вражеских бомбардировщиков, уже в течение нескольких недель становились жертвами английских подводных лодок, в том числе и перед Специей.

Боргезе получает поручение штаба изыскать средства для охраны этих беззащитных, но выполнявших ценную задачу суденышков.

«Я быстро организовал ловушку для подводных лодок, — вспоминал он. — К некоторым парусникам я на буксире прикрепил катер с торпедным

аппаратом, замаскированный под безобидную шлюпку. Его экипаж день и ночь был готов атаковать подводную лодку, как только она появится на поверхности. Затем потекли длинные монотонные дни ожидания, продолжавшиеся несколько недель. Наконец наше терпение было вознаграждено: экипаж капитан-лейтенанта Маталуно увидел подводную лодку, всплывавшую недалеко от него. Ни секунды не медля, Маталуно откидывает буксир, сбрасывает маскировку, запускает мотор и устремляется в атаку. Он успевает выпустить свою торпеду как раз в тот момент, когда лодка, заметив опасность, начинает снова погружаться, но промахивается».

Довольно слабый результат для стольких усилий.

10 июня, в день флота, в этой атмосфере отчаяния наконец перепадает и Боргезе несколько радостных мгновений. Знамя Децима МАС украсила золотая медаль за военные заслуги. В наградном листе говорилось:

«Прямые наследники славы моряков Первой мировой войны, удививших мир своей доблестью и добывших итальянскому флоту пальму первенства, до сих пор непревзойденную, 10-я флотилия МАС показала, что семена, посеянные героями прошлых лет, принесли плоды. Во время многочисленных и дерзких операций, невзирая на все опасности и трудности любого рода, мужественные первопроходцы отряда штурмовых управляемых снарядов итальянского флота смогли достать врага даже в самых защищенных его портах и потопить два линкора, два крейсера, один контрминоносец и транспортные суда общим тоннажем больше 100 000 тонн.

Элитный отряд с героическим духом, 10-я флотилия МАС остается верна своему девизу: «За Короля и за Знамя!»

Глава 17

— Садитесь, Ферраро, — произносит Боргезе усталым голосом.

Его глаза смотрят ласково, но печаль в них выдает уверенность в неизбежности и близости поражения. Он откидывается на спинку своего кресла, улыбается, пытаясь изменить нерадостную атмосферу встречи.

— Доволен? — вдруг спрашивает он почти игриво. — Флот открывает другие горизонты, это ведь не пехота?

Молодой лейтенант призван в артиллерию в начале войны и обязан был своим переводом в Децима МАС ходатайству Боргезе и адмирала Де Куртена, когда они ставили на ноги команду «Гамма».

Ферраро напрягся, стараясь добавить хотя бы несколько сантиметров к своему небольшому росту, и, в своей обычной остроумной манере, отвечает:

— Именно в момент, когда говорят «не разводи волну», мой командир, я чувствую себя самим собой, в полном расцвете сил.

Шутка вызвала улыбку на лице Боргезе.

— А ваша жена, как она? Не слишком печалится?

— Нет, командир. В январе 1942 года, жена Луиджи Ферраро, высокая и красивая блондинка с ярко-синими глазами, была принята в школу боевых пловцов в Сан-Леопольдо, чтобы пройти соответствующую подготовку и сопровождать мужа в его нелегком деле. Она была первой женщиной — боевым пловцом в мире.

— Для выполнения операции в Триполи, которую я подготовил, я не мог взять в помощь никого из моих людей, и тогда я подумал о моей жене, объяснил Ферраро.