Борис Годунов (киносценарий)
Шрифт:
Вдруг, очень далеко, трубы трубят, бьют барабаны, и тяжелым, глухим, точно подземным гулом раскатывается пушечный выстрел.
Заяц, поджав уши, кидается через поляну в лес и перебегает дорогу двум всадникам, Димитрию и князю Льву Сапеге, воеводе Мазурских гусар.
Сапега. Тьфу! Заяц, черт! Свернем…
Димитрий. Полно, пан! Зайца испугался Лев?
Сапега. Что делать, царевич? Злых примет на ратном поле боюсь. Я, видно, не так избалован судьбой, как ваше высочество… об одном прошу, не искушай судьбы, не кидайся в огонь очертя
Димитрий. Ладно, ладно, вперед!
Скачет, пришпорив коня, так быстро, что Сапега едва поспевает за ним. Трубный звук, бой барабанов и пушечный гул приближаются.
Всадники, спустившись к реке и переправившись через нее по талому снегу с водой, въезжают на тот берег. Здесь, на открытом поле, лагерь: котлы кашеваров, коновязи и шатер под двуглавым орлом, ставка царевича.
Димитрий входит в шатер. Старый боярин Шеин с низким поклоном подает ему стальную кольчугу с двумя золотыми двуглавыми орлами, одним на груди, другим – на спине, шлем, с яхонтовым на острие крестиком, и двумя финифтяными образками спереди, св. Георгия Победоносца и Ченстоховской Богоматери. Шеин помогает Димитрию надеть доспехи. Тут же суетится о. Мисаил.
Шеин. Что суешься, отче, без толку? Не твоего ума дело!
О. Мисаил(обнимая и благословляя Димитрия). Ну, с Богом, Гришенька… тьфу! Митенька… Димитрий Иванович, государь наш, батюшка, храни тебя Господь и Матерь Пречистая!
Димитрий выходит из шатра, садится на лошадь и скачет в бой, под развевающейся зеленого шелка хоругвью, с такими же, как на шатре, двуглавыми орлом и Деисуом.
Мимо проходят войска Польские гусары, в леопардовых шкурах вместо плащей, с длинными, воткнутыми у седельной луки, по земле волочащимися пиками и прикрепленными к седлам огромными белыми, точно лебедиными, крыльями, когда скачут гусары в пороховом дыму, то кажется, огромные белые птицы летят.
Пешие московские ратники в простых кафтанах-однорядках, серых, с красной и желтой опушкой, в острых стальных шишаках, с кольчатой, от сабельных ударов затылок и шею закрывающей сеткою-барминзей, с ружьями-пищалями, такими тяжелыми, что для стрельбы кладут их на четырехногие рогатки-подсошники.
Казаки, в широких, красного сукна шароварах, в черных кипреях и смушковых шапках, с копьями и самопалами.
Дикие, на диких конях, калмыки и башкиры, с луками и стрелами, напитанными ядами, более чем пули смертные.
Слишком для коней тяжелые, в мокром снегу увязающие пушки медленно тащат волы.
(Все это должно казаться нынешнему зрителю игрушечным, как оловянные солдатики).
В стане Московцев, крепостная засека, на холме над Десною. Земляные насыпи с плетнями, обломами, валами и раскатами. Пушки разных калибров: фальконеты, длинные, тонкие, толстые, короткие мортиры, средние шведки-змеевики и единороги цесарские. Горки чугунных ядер, гранат и картечи.
Маржарет(французский капитан). Не voyes donc, l'action s'engage sur les arri'eres de l'ennemi, tout pr'es de la Diesna. Le moment est propose! (Пушкарям, указывая
Салтыков(воевода). Трескотуху, ребята, выкатывай!
Туренин(тоже воевода). По чем будем палить?
32
Посмотрите-ка, действие разворачивается в тылу противника, совсем рядом с Десной. Как раз подходящий момент… Выкатывайте вашу знаменитую Трескотуху! (фр.)
Салтыков. По реке. Лед взломаем, вскроется река, пойдет, и войско как ножом разрежет, – тыл от головы отхватит.
Туренин. Да ведь и себя разрежем. Что за дурь!
Вальтер Розен(немецкий капитан). Ja, mein gn"adiger Herr, Sie haben recht. [33] (На ломаном русском языке). Дура, дура большой! Мы говориль на воен совет, но ваш воевод не слушат, хочет на свой Manier.
33
Да, сударь мой, Вы правы(нем.)
Два десятка младших пушкарей, под начальством старого Кузькина, выкатывают на вал мортиру Трескотуху.
Кузькин. Бить куда велишь, государь?
Салтыков. В реку, вон под тот мысок!
Кузькин(возится долго, щурясь подслеповатыми глазами, берет прицел, кончив, гладит мортиру ладонью, похлопывает ласково, как всадник доброго коня) Ну-ка, царю послужи, бухни-ухни, тресни, Трескотуха, матушка!
Подносит фитиль к заправке и ждет приказа.
Салтыков. Пли!
Маржарет. Feu!
Розен. Feuer!
Кузькин сует фитиль, но Трескотуха не палит.
Маржарет. Sacrebleu! Elle ne veut donc pas faire feu, votre Treskotouh! [34]
Розен. Дура, дура большой!
Салтыков. Что ж она, отчего не палит?
34
Она не хочет стрелять таким образом, ваша Трескотуха! (фр.)
Кузькин(почесывая затылок). А Бог ее знает! Порох, что ли, подмок, аль так, маленько заартачилась. Ин с первого-то раза и не выпалит. С норовом, матушка. Ну, а зато уж как пойдет палить, как пойдет, страсть!
Салтыков. Ну-ка, другую выкатывай. Барса, иль Поповну.
Кузькин. Воля твоя, государь, а только тем против Трескотухи куда ж! Добрая пушка, заветная, при царе еще, Иван-Васильиче. Казань брала да Астрахань. Ну-ка, боярин, свеженького подсыпать дозволь, да с пошептом, я словцо такое знаю, – выпалит небось!