Борис Годунов

Боханов Александр Николаевич

Подобное свидетельство, которое не встречается в других документах, может вызвать только недоумение. Невозможно поверить в правдивость данной истории; иначе Мария-Марфа будет выглядеть преступной и коварной заговорщицей, дискредитировавшей полностью монашеское звание...

Тем не менее именно позиция матери — Марии-Марфы — летом 1605 года сняла все препоны и отмела все сомнения в подлинности «Царевича Дмитрия». Маржерет, утверждая «подлинность» Лжедмитрия, вполне логично заключал: «Нельзя не обратить внимание на мать Дмитрия, и многих его родственников, которые, если это было бы не так, могли выступить с протестами »^^\ С позиции обычного человеческого «здравого смысла» так оно и должно было быть. Однако получилось совершенно иначе. Мать приняла правила предложенной шулерской игры. Скажи она хоть слово правды и вся эта преступная Лжедмитриада могла бы

закончиться уже после «первого акта». Однако монахиня (!!!) этого слова не сказала, став одной из виновниц преступного торжества проходимца. Как видно, ненависть может лишить человека и разума и совести.

Прошло менее года, и 3 июня 1606 года Марфа уже торжественно встречала в Москве «мощи Царевича Дмитрия», и голосила «во всю Ивановскую», чтобы простили её грешную, виноватою «пред Царём (Василием Шуйским. — А.Б,),и пред всем Освященным Собором, и пред всеми людьми Московского государства, и всего более пред своим сыном. Царевичем, что долго терпела вору-расстриге, злому еретику, не объявляя о нём, и просила простить ей прежний грех и не подвергать её проклятию »^^^ И Шуйский её простил «от имени всех людей государства» (!!! — А.Б.)и поручил святителям молиться о ней, чтобы и Бог её простил...

Не только Мария-Марфа благоденствовала при бутафорском «Царе Димитрии». Процветали и её родственники. Так, Лжедмитрий пожаловал брату «Царицы Марии» Михаилу Федоровичу Нагому (ум. 1612) окольничего и значительную часть владений Бориса Годунова, включая малоярославскую вотчину с селом Белкином. После 1605 года Нагие заметной общественной роли уже не играли; этот род окончательного пресёкся в 1650 году со смертью стольника Василия Ивановича Нагого...

Третий Царь совсем не собирался игнорировать проблему «воскресшего Дмитрия » уже на ранней стадии её возникновения. Имелись надежные сведения, что самозванец собирает сторонников и намеревается вторгнуться в пределы государства. Будучи умным человеком и изощрённым политиком, Борис Годунов отнёсся к подобным известиям со всей серьезностью. Ему не представлялся опасным сам по себе самозванец; летом 1604 года ему была известна предыстория прохиндея. Однако Третий Царь не бездействовал и предпринял даже некоторые дипломатические шаги: отправил послание Императору Священной Римской Империи германской нации Рудольфу II. В нём говорилось, что «Юшка Отрепьев был в холопах у дворянина нашего, у Михаила Романова, и, будучи у него, начал воровати, и Михайло за его воровство велел его збити з двора, и тот страдник учал пуще прежнего воровать, и за то его воровство хотели его повесить, и он от тое смертные казни сбежал, постригся в дальних монастырях, а назвали его в чернецах Григорием.

Конечно, Самодержцу и в голову не могло прийти — такого просто никогда раньше в истории не случалось, — что царские подданные — русские православные люди! — через несколько месяцев чуть ли не табунами побегут «присягать» какому-то проходимцу, забыв все клятвы, обеты и анафемы.

Царя же особо беспокоило, что за спиной самозванца стояли польские покровители — давние и извечные враги России и русских. Он опасался, что дело идёт к большой войне, а потому летом 1604 года началась военная мобилизация, причём к делу формирования ополчения привлекались даже монастыри.

В записках Мартина Бера имеются интересные подробности первой стадии Лжедмитриады на Русской Земле. «Димитрий, уже честимый как Царевич многими Польскими вельможами, получил от них значительное вспоможение и, соединяясь с казаками, имел до 8000 воинов. С этим отрядом он начал своё дело, осадил Путивль и, благодаря содействию проклятого Отрепьева, овладел пограничным городом в октябре месяце, не сделав ни одного выстрела: жители Путивля покорились ему добровольно, как законному государю. Весть о таком происшествии ужаснула Бориса. Он сказал князьям и боярам в глаза, что это было их дело (в чем и не ошибся), что они изменою и крамолами стараются свергнуть его с престола. Между тем разослал гонцов по всему государству с повелением: всем князьям, боярам, стрельцам, иноземцам явиться к 28 октября в Москву непременно, угрожая отнять у ослушников имения и самую жизнь. На другой день разослал других гонцов, а на третий третьих, с указами такого же содержания. В течение одного месяца собралось более 100 000 человек... Строгие меры принудили всех идти к войску, которое, около Мартинова дня^^^ состояло уже почти из 200 000 человек.

В приведённой цитате два момента привлекают внимание. Во-первых,

утверждается, что якобы существовало два персонажа: Царевич Дмитрий и Григорий Отрепьев. Последний являлся не только как бы агентом «царевича», но и выступал чуть ли не его альтер-эго. Позднее теорию «двух Дмитриев» развивал историк Н. И. Костомаров и некоторые другие любители несуществующих «тайн истории».

Подобная точка зрения была широко распространена среди обретавшихся на Руси иностранцев, которые все почти служили Лжедмитрию I, а многие потом перешли на службу и к Лжедмитрию И («Тушинскому вору»). Некоторые из них были убеждены, что в мае 1606 года в Москве свергли и убили не «Царевича Дмитрия», а пресловутого «Гришку Отрепьева». «Подлинному» же Дмитрию якобы удалось скрыться! Почитатель Лжедмитрия I, оставивший в своих записках просто панегирик самозванцу, — Жак Маржерет даже уверял читателей, что когда труп свергнутого авантюриста был вытащен на Красную площадь для всеобщего обозрения, то «он не был похож на себя».

Вторая интересная подробность, которая встречается в сочинении Бера, — это обвинение в измене и пособничестве врагу, которое осенью 1604 года бросил Борис Годунов боярскому синклиту. Какими Самодержец на тот момент сведениями располагал, мы точно не знаем, но ясно, что он уже и не сомневался, что самозванец — продукт боярских интриг. При этом, как не без удивления написал Н. М. Карамзин, Борис Годунов «не казнил ни одного человека за явную приверженность к самозванцу.

Знаток сложных хитросплетений того времени, С. Ф. Платонов написал: «Боярство не могло помещать ему (Борису Годунову. — Л.Б.) занять престол, потому что помимо популярности Бориса, права его на Царство были серьёзнее прав всякого другого в глазах народа по родству Бориса с угасшей Династией. С Борисом-Царём нельзя было открыто бороться боярству, потому что он был сильнее боярства, а сильнее и выше Бориса для народа была лишь Династия Даниловичей (Ивана Даниловича Калиты). Свергнуть его можно было только во имя её»^^^.

От тайных разговоров и глухих слушков дело «воскресшего Дмитрия» постепенно стало приобретать характер серьезного общественного движения против Бориса Годунова. 16 октября воинство самозванца перешло границу и вторглось на территорию России. За несколько же месяцев до того по стране начали распространяться «подметные грамоты», «прелестные письма» от имени «Царевича Дмитрия».

Уже сам по себе этот факт свидетельствовал о тот, что за спиной авантюриста стояли влиятельные и состоятельные силы, способные вести, как бы теперь сказали, «информационную войну». Нет никаких указаний на то, то эта кампания как-то и кем-то финансировалась из России. В то же время совершенно точно установлено, что «благодетелями » самозванца выступали «ясновельможные » польско-литовские покровители и сам Король Речи Посполитой. Деньги шли из Польши, а благословляли же всё это антирусское начинание «наместники кафедры Святого Петра» в Риме. Одним словом, это был, если воспользоваться современной фразеологией, «креативный международный проект» по сокрушению Православной России.

Для того чтобы была понятна суть преступной антрепризы под названием «Лжедмитриада », достаточно привести фрагмент из «подметной грамоты », где самозванец, обращаясь к Русскому народу, изрекал, что «он невидимою Десницею Всевышнего устранённый от ножа Борисова и долго сокрываемый в неизвестности, сею же рукою изведён на феатр мира под знамёнами сильного, храброго войска, спешит в Москву взять наследие своих предков, венец и скипетр Владимиров ». При этом он убеждал, что они свободны от клятвы Борису, который — «злодей богопротивный >И^. Самое отталкивающее во всей этой истории то, что свои тёмные дела сам авантюрист, как и его менторы, и приспешники, старались прикрыть «именем Божиим». Без подобной «сатисфакции» чего-то добиться на Русской Земле не было ни единого шанса ни у кого.

Подлинное происхождение Лжедмитрия и его эскапады до побега в Польшу в общих чертах хорошо известны. Первоначально Патриарх Иов озвучил перечень похождений, затем и другие писали, добавляя детали. Далеко не все историки этим свидетельствам верили, да некоторые и до сих пор не верят. Бог им судья! Нельзя же взрослого человека научить отличать свет от тьмы; подобное восприятие может открыть только «око духовное». А о ком же «оке» можно говорить, если для некоторого числа наших современников прошлое России — сплошной перечень злодейств, тьмы, дикости и невежества. С таковой публикой говорит вообще дело бессмысленное; из их писаний следует, что, оказывается, Лжедмитрий хотел «европеизировать Россию»!