Бородинское поле
Шрифт:
не командир, а командующий! Вспомнил, как позавчера в
Кремле докладывал Верховному: "Противник из Мценска
выбит. Положение на реке Зуше стабилизировано". Сталин
молчал, вышагивая по кабинету, занятый своей трубкой.
Шапошников размышлял над картой.
"За Мценск спасибо. - Сталин остановился перед
генералом и внимательно посмотрел ему в глаза.
– А сейчас,
командарм, перед вами стоит другая задача. Товарищ
Шапошников
Вот она, другая задача - часовой у ворот Москвы.
Высокое доверие! Начинается сражение, а пятая армия еще
не укомплектована, еще где-то на подходе с Урала четыре
стрелковые дивизии. А пока что центр обороны армии - 32-я,
на правом фланге - отряд добровольцев-москвичей, на левом -
курсанты военно-политического училища. В резерве.
– танковая
бригада, да еще две танковые бригады сдерживают немцев
перед передним краем. И еще артиллеристы и мотоциклетный
полк. Вот и все наличные силы. Правда, в резерве командарма
есть еще пять дивизионов PC, то есть "катюши". Это, конечно,
сила - Лелюшенко испытал ее под Мценском. Но оружие это
все же более эффективно против пехоты. А здесь против
пятой армии действуют не только пехотинцы Клюге, но и
танкисты Гёпнера. Ну что ж, видали Гудериана, посмотрим и
Гёпнера.
Полосухин ему понравился спокойной уверенностью и
трезвым умом. В его облике, в холодной рассудочности было
что-то прочное, установившееся. Этот будет стоять насмерть.
Виктору Ивановичу Полосухину, шел тридцать восьмой
год. Он обладал способностью располагать к себе как
начальство, так и подчиненных безупречной внешностью,
неподдельной, естественной добротой, сочетающейся с
твердой волей и решимостью. И когда после первой встречи с
ним Гоголев спросил Макарова, что он скажет о комдиве 32-й,
то есть о своем новом начальнике, Глеб ответил
незамедлительно:
– Первое впечатление самое положительное. А что
думаешь ты?
– Откровенный и добродушный, и простодушие его не
наигранное, как это нередко встречаешь, а искреннее. Такие
не способны на бесчестный поступок. К "дипломатии" и прочим
хитростям не склонны.
– Ого, да ты уже целую аттестацию выдал человеку, с
которым и общался-то всего четверть часа.
– Но она, как видишь, не расходится с твоей
характеристикой.
– Ну-ну, время покажет, - заметил Глеб, садясь в седло.
– Так, может, сначала в музей заглянем? - предложил
Гоголев.
– Нет, Александр Владимирович,
Дел по горло. Надо сейчас же для вкопанных в землю танков
подобрать ребят. Распорядиться насчет связи с КП командира
дивизии. В музее я ведь бывал. А тебе побывать стоит.
Гоголев не спешил уходить с кургана Раевского. Кивнув
взглядом на гранитную плиту, под которой покоился прах
Петра Багратиона, сказал, обращаясь к Глебу:
– А ты помнишь огненные слова этого грузинского князя и
русского полководца? Он говорил; "Или победить, или у стен
отечества лечь... Надо драться, пока Россия может и пока
люди на ногах, ибо война теперь не обыкновенная, а
национальная".
– Хорошо сказал, - выдохнул Глеб.
– Будем драться не
хуже предков своих. Лучше.
Они расстались на площадке возле музея. Отсюда
Макаров повернул на Семеновское и затем на Шевардино. Но
поехал не дорогой, окаймленной старыми березами, а чуть
левей дороги, полем, изрытым окопами и траншеями и щедро
освещенным уже поднявшимся в лазурную высь спокойным и
мягким солнцем. На ветках деревьев уже не сверкали
бриллианты росы, но трава была еще влажная, лоснящаяся
атласом. Впереди на кургане Наполеона виднелся обелиск с
бронзовым орлом, и Глеб направлял свою лошадь именно
туда, на свой НП. Осматривая перед собой местность, он чаще
всего устремлял взгляд влево, в сторону железной дороги и
Утицкого леса, в котором среди золота и бронзы берез и осин
аспидно чернели острые клинья елок. Желтизна лиственных
соседей делала осеннюю зелень их хвои густой, темной, а в
иных местах даже черной, и эта чернота, в свою очередь,
выделяла, подчеркивала и усиливала броский наряд
лиственных. Но не этот цветовой контраст притягивал к себе
задумчиво-взволнованный взгляд Глеба Макарова. Где-то там,
в Утицком лесу, был его сын Святослав, его Славка,
мальчишка, которому, возможно, раньше отца приведется
вступить в новое Бородинское сражение. Как он там?
Повидаться бы надо, проехать туда - ведь это совсем
недалеко, каких-нибудь пять километров, а то и меньше...
Так размышлял Глеб, подъезжая к своему НП. А потом
появились самолеты. Их было около тридцати.
Приблизительно половина из них прошли правее, стороной, от
взора Глеба их скрыла высокая тополиная стена. Зато он
хорошо видел, как другая группа самолетов шла прямо на КП