Бородинское поле
Шрифт:
возвращаться в штаб дивизии.
Полосухин быстро прошел по пустым уже залам
Бородинского музея, затем при выходе задержался у столика с
книгой отзывов. Посмотрел исписанные страницы и, весело
сверкая добрым, открытым лицом, обратился к
сопровождавшим его командирам:
– Что, товарищи, отметимся, оставим на память?
И, не садясь, сделал запись быстрым почерком. В графе
"Цель приезда" написал: "Приехал Бородинское поле
защищать!"
Вышел
Остановился у тополя-гиганта толщиной в три обхвата, сказал:
– А ведь он и тогда, в восемьсот двенадцатом, уже был
красавцем. Возможно, сам Кутузов им любовался.
И зашагал прямо по аллее на батарею Раевского. Перед
курганом, - где сто тридцать лет назад стояла знаменитая
батарея Раевского, - небольшой дот. Из амбразуры торчит
ствол тяжелого пулемета. Полосухин хотел было задержаться
у дота, но внимание его привлекли четыре всадника на
кургане. Увидев приближающихся командиров, всадники
спешились. Майор и батальонный комиссар бросили поводья
ординарцам. Представилась: командир и комиссар
противотанкового артиллерийского полка. Полосухин назвал
себя, дружески протянул руку командиру и затем комиссару,
сообщил, что приказом командарма их полк придается 32-й
дивизии.
– Будем вместе защищать русское поле. В музее были?
– Сейчас нет, а раньше я бывал, - ответил Глеб.
– Да ведь экспонаты уже эвакуированы, - сказал Гоголев.
–
Вот только памятники... Жалко: могут повредить.
– Памятники не эвакуируешь. Они, как знамена, будут с
нами в бою, - ответил Полосухин.
Затем ознакомил Макарова и Гоголева с обстановкой,
поставил боевую задачу. Впереди полка Макарова занимает
оборону стрелковый полк. Слева - батальон курсантов военно-
политического училища и отряд ополченцев.
При последних словах лицо Глеба вспыхнуло багрянцем,
в глазах заметались огоньки. Это внезапное оживление не
ускользнуло от проницательного взгляда Полосухина.
– Вас чем-то смущают курсанты?
– просто, без интонации
спросил комдив.
– У меня там сын, товарищ полковник, - ответил Глеб, не
скрывая своего волнения.
Они смотрели друг другу в глаза открыто и честно.
– Сколько ему?
– после некоторой паузы поинтересовался
Полосухин, словно что-то обдумывая.
– Восемнадцать.
– Хотите взять к себе в полк? - негромко спросил
Полосухин.
По его виду Глеб понял: скажи он "да", и комдив не
станет возражать. Но вопрос Полосухина был неожиданным
для
себе в полк как-то сразу не пришла ему в голову. Просто весть,
что сын находится совсем рядом, в соседней части,
обрадовала и подавала надежду встретиться. Он колебался с
ответом, бросив вопросительный взгляд на своего комиссара и
боевого товарища, точно спрашивая его совета. Но Гоголев
уклончиво отвел взгляд, и тогда Глеб ответил не очень
решительно:
– Да нет, товарищ полковник. Пусть воюет вместе со
своими однокурсниками. Так будет лучше.
– Правильно, майор, я с вами совершенно согласен: так
будет лучше и для него, и для вас, и для дела. Пусть воюет
там, где приказала ему воевать Родина. Кстати, вам уже
пришлось участвовать в боях с немцами?
Вопрос относился к обоим. Ответил Гоголев, кивнул на
комполка:
– Глеб Трофимович от самой Прибалтики и до Смоленска
прошел с боями. Был ранен, только что вышел из госпиталя.
Мне тоже пришлось побывать в когтях войны. - Последнюю
фразу прибавил со скромной улыбкой, не стал уточнять свой
боевой путь от Перемышля до Днепра.
– Значит, обстрелянные и закаленные, - сказал
Полосухин и признался: - А мы вот - новички, и первое
крещение примем на Бородинском поле. Да, скажите,- майор, у
вас не найдется несколько "лишних" артиллеристов? Ну,
например, наводчиков и заряжающих? Дело в том, что здесь,
на полигоне, найдено шестнадцать танков Т-28 без моторов,
но с исправными пушками. Снаряды к ним есть,
предостаточно. Танки мы зарыли в землю, превратив их в
доты. Не хватает артиллеристов.
– Много не найдется, но расчета на два подберем, -
пообещал Макаров.
– У вас ко мне есть вопросы или просьбы?
– Вопросов нет, но просьба есть, - ответил Глеб.
– Выкладывайте.
– Артиллерия наша на конной тяге. Нельзя ли выделить
нам хотя бы несколько тягачей?
– А лошадей что, не хватит?
– спросил Полосухин, и этот
вопрос его несколько удивил Макарова, показался странным.
Пояснил Гоголев, как бы дополняя командира:
– Сами понимаете, товарищ полковник, лошади, особенно
в артиллерии, - самая уязвимая цель. Они беззащитны, их в
окопах-блиндажах не укроешь. Особенно от ударов с воздуха.
– А как же кавалерийские соединения? - неожиданно
парировал комдив.
– Ведь воюют же. И здесь, под Москвой,