Борт 556
Шрифт:
Когда я подхватил ее во время качки на волнах Арабеллы. Я, тогда еще не знал моей Джейн, такой, какая она была сейчас. Тогда, она смотрела на меня. Из-под черных солнечных очков, не отрываясь. Рассматривая меня с ног до головы. Как она рассматривала мои синие с зеленью оттенка глаза.
Ее жадный взгляд черных как у цыганки глаз, на девичьем черненьком от загара миленьком латиноамериканском личике, пожирающих жадно и сексуально мое мужское русского моряка тело.
Я, как сейчас, помню ее тот безумно влюбленный моей будущей любовницы на меня взгляд. Этот жаждущий любви двадцатидевятилетней необузданной
Этот бокал вина в ее руке. И все движения. И ее девичьи мысли, только нацеленные на любовь. Ее мелькающие под музыку гремящего ее кассетного магнитофона.
В коротком домашнем тельного цвета шелковом халатике черненькие от загара красивые ножки, завлекающие меня к себе, на палубе. Летящей по волнам нашей, тогда яхты.
И то ее в главной каюте вечернее платье, и туфли на шпильке и ее...
Ее говорящий без слов беззвучным голосом взгляд - Не уходи!
– Когда мы одни первый раз беседовали с глазу на глаз в главной каюте Арабеллы.
Я была, тогда, первая ее настоящая любовь. Любовь посреди Тихого океана. Первая и единственная так и оставшаяся навечно застывшая в тропических, тихоокеанских волнах любовь.
Я вспомнил ее тогда, когда, она, в этом своем шелковом коротком халатике, мелькая голыми, почти черными от загара бедрами ног, теряя эти свои домашние тапочки с маленьких девичьих ступней, неслась, сломя голову ко мне. Напуганная в панике на нас нападением коралловых акул, И, потом ее обиду и слезы за пролитый еще ею недоваренный мясной суп. И наш дурацкий ржач на всю округу. От того, что остались живы, благодаря тому вылитому за борт Джейн супу.
Ее отчаянный испуг за мою жизнь. Ту, стаю в коралловой лагуне атолла акул. И как я пулей, вместе с тяжелыми баллонами акваланга, вылетел на палубу Арабеллы.
Помню ее, пощечины на своем лице, и то - Дураки! И ее те слезы. И то, как я первый раз прикоснулся в ее каюте к ее телу.
Я вспомнил, как повредил ее, одурманенный любовью. Дикий и не осторожный. И как она заболела. И как я ее нес на руках, тогда с палубы на глазах Дэниела. Больную, слабую и беспомощную. Мою ненаглядную американку Джейн. А, сменившись после вахты с Дэниелом, ласкал ее, прижимая к себе, теми двумя ночами в ее каюте. И не отходил от нее. От моей малышки Джейн.
Помню, как она играла со мной, как совсем, малолетняя девчонка, бегая в своем желтом изящном купальнике по палубе яхты. Убегая от меня. И красиво выгибаясь в спине, как дикая гибкая кошка, свешивалась с леерного носового ограждения. Прямо под волнорез Арабеллы своей головой, сверкая на ярком жарком океанском солнце своими золотыми в ушах маленькими сережками. И длинными и черными как смоль вьющимися, как змеи до самой пенной воды волосами. И я, напуганный каждый раз такими ее дикими любовными забавами, ловил ее, свою Джейн на руки. И носил по всей качающейся на волнах яхте, как дурак одурманенный ее любовью. И бился сам о, все, получая синяки и ссадины, но, только стараясь не зашибить свою безумную любовь. А, она хохотала и целовала меня. Целовала как сумасшедшая. Она действительно была сумасшедшая от любви ко мне. Моя красавица Джейн. Целовала она меня страстно и безудержно
Тогда же, я вспомнил и Дэниэла. Почему-то в пляжных шортах. Которые он, вообще крайне редко одевал, но, почему-то именно в них, стоящего у мачты Арабеллы. И держащегося за мачты прочный металлизированный из нейлона веревочный натянутый трос.
Я вспомнил, как Дэниел спас меня. И я обязан был ему. Он, можно сказать, спас меня дважды. Дэниел.
Джейн доверила мне своего родного брата жизнь. Она хотела защитить его. После того, что с ним случилось, он еще долго будет приходить в себя. Она, тоже, как и он, чувствовала приближение неизбежного. Он был более беззащитен теперь, чем она. И Джейн беспокоилась о брате. Он уже был другим. Бедный Дэниел. Убитый страхом и горем Дэниел.
Тогда все сложилось само собой. Джейн отправила нас к обломкам самолета, который сама же и нашла. На том подводном плато. Покрытое одним коралловым илом. И устеленное множеством обломков рухнувшего сюда пассажирского самолета. Плато, прозванное мною Платом Смерти. Платом Смерти моего лучшего друга Дэниела.
Помню, как мы проверяли друг у друга акваланги и баллоны с большим объемом кислородно-гелиевой смеси. Перед самым погружением в то стопятьдесятметровое глубиной обширное усеянное обломками у самой трехкилометровой пропасти отвесного заросшего горгонариевыми кораллами обрыва, где лежали останки того пассажирского разбившегося самолета.
Дэниел. Несчастный Дэниэл. Мне будет не хватать его. Так же, как и моей любимой Джейн.
Все эти воспоминания лежат, по сей день тяжелым грузом в моей душе. И не желают покидать меня, не смотря на все, что было после. И после всего того, что случилось со мной. И то, что прошло пережить. И чем все закончилось.
***
Мы шли с Дэниелом над самым дном, как нас инструктировала и советовала сделать настойчиво моя красавица Джейн. Мы были в том самом месте, где была и она. Ошибки не было, это точно. Я был с ней в том нырянии как раз над тем местом, откуда ее проводил сюда. С места коралловой кромки обрыва.
Кругом были водоросли и кораллы. Я чуть не поронулся боком о морского ежа, засмотревшись на рыбу зубатку. Чуть не повредил прорезиненный свой синий с черными полосками гидрокостюм. Просто повезло, и осталась только на правом боку царапина от иглы этого большого черного лежащего на кораллах ежа. Их тут было полно, как и звезд. Дно уходило вниз в мутную водную пелену. Это был настоящий косогор, уходящий в сторону к океану, к обрыву. Этакая подводная яма.
Здесь, вот у этого края я, на этом самом месте самом месте, и подхватил ее мою красавицу Джейн, паникующую в слезах, летящую на меня как торпеда. И, где мы начали всплывать к поверхности.
Мы с Дэниелом нырнули с лодки и быстро достигли кораллового дна, насыщенного своей подводной многообразной красивой природой. Не менее насыщенного, как и любой другой подводный коралловый ландшафт океанов. Здесь, также было полно всего и кораллов и коралловых рыб.
Помню, даже несколько местных, видимо барракуд, которые шли смертоносной быстроходной косой. Друг над другом в несколько особей.
Барракуды пронеслись стороной от нас. Всего в нескольких метрах. От нас мерно идущих над коралловым дном в стайках разноцветных ярко раскрашенных рыбешек.