Бортовой журнал 2
Шрифт:
Я же родился в Баку, и там вокруг меня, конечно, были другие языки.
Но там даже азербайджанцы говорили по-русски. Хоть и не всегда правильно.
Да, смешным является то, что живет на границе языков. Для русских смешными являются украинцы, которые хорошо шутят именно потому, что они пользуются двумя языками. Они вроде бы говорят на русском, но вставляют в него украинские обороты речи, слова. Коля прав: когда человек приходит из другого языка, то он все время чувствует границы языка, он его опробует,
Да, азербайджанцы говорят не на правильном русском языке. Это так же, как у Зощенко: приехал человек в город и старается говорить на интеллигентном языке – возникает смех.
У азербайджанцев тоже получается смешно: «Вы туда не попали!», или «Твой жена културный? – «Ала, какой, куй, културный – худой!», или «Ти своя матушка вези в Россия».
Это очень легкая зона для пародий.
«Мамед, ти куда едищщщщ»? – «Махачкала!» – «Зачем?» – «Канечная!»
Или «А-да… у меня изжёга-э!» – «Из откудова?»
То есть зона веселого там была повсеместно. И это не всегда воспроизводимо на бумаге. Это вопросы синтаксиса, это знаки препинания, это организация речи, усиление и ослабление членов предложения, это возможность построить выпуклое речевое сообщение. Это речевой котел. Там интонация должна быть, растягивание слов. «Скажите-да-ааааа!» или «Ладно-да-аааа! – и тут же сразу чувствуется зной, лень восточная.
То есть такая часть юмора – это языковое передразнивание, как говорит Коля. Это территория артистизма, это такое искаженное зеркало.
И слыша это, я кривлялся? Да. Наверное, да. Я кривлялся.
Русский юмор не бывает черным, он бывает потешным – поговорка, частушка, пословица.
Хотя юмор Олега Григорьева можно назвать черным: «Маленький мальчик нашел пулемет.»
Но из зоны четверостиший, как мне кажется, он не выходит.
Английский или немецкий юмор, где допустима божба, ругань в отношении Божьей Матери, запросто выходит, а вот русский – нет.
Там в языке есть карнавализация. Вот в итальянском языке – куда более, скажем, мистически настроенная культура (католицизм, Рим и прочее) – в ругани присутствует все: посылается Мадонна, Иисус Христос– и все это в грубых формах.
В немецком языке была низкая поэзия, которую называют гробианской, по имени поэта Гробиана. Он дико и непристойно острил, особенно за столом, попирал всякие догмы и вообще все святое.
Коля говорит, что в русском языке есть масса запретов, поэтому черный юмор для нас подозрителен, как, например, стихи Григорьева. Там есть апология жестокости.
А русская жизнь всегда была жестока. То есть она была настолько страшна, что о ней и подумать страшно, и поэтому многое не называется своими именами. Назовешь – вызовешь это к жизни.
Это проблема даже не языка. Это проблема общественного согласия.
Вывезли
Дело в том, что здешний инструктор по серфингу научил Сашку ловить рыбу. Хлеб следовало положить в пластиковую бутылку, сбоку которой делался надрез ножом. Бутылка наполнялась водой и помещалась на дно лагуны. Рыба видела хлеб, методом тыка собственной мордой в стенку бутылки находила разрез и втискивалась в нее за хлебом.
Назад она больше выбраться не могла. Так ее и ловили, а потом скармливали цапле, которая прекрасно понимала, что ради нее стараются.
Сашка ловил рыбу для этой цапли целыми днями. Остальных людей она близко к себе не подпускала, а с ним стояла бок о бок. Вместе они напряженно смотрели через воду на рыбу и на бутылку.
А потом прилетела еще одна цапля. Как только наша цапля увидела пришелицу, с ней случилась истерика. Она с диким криком стала носиться по берегу, по воде, по воздуху за этой незваной гостьей. Она вопила, орала, задыхалась от бешенства.
И всем было понятно, что она орала: «Мне здесь принадлежит все! И земля, и песок, и вода, и люди вокруг! Пошла вон отсюда!»
Особенно она защищала Сашку.
Она прогнала эту новую цаплю.
На следующий день они с Сашкой – бок о бок – уже напряженно смотрели в воду маленькой лагуны, на дне которой покоилась пластиковая бутылка.
Нет, нет, диоксины никто не отменял. Они появляются в воздухе при гниении пластиковой упаковки. «Ди» – означает два, а «окси» – это кислород. То есть еще в мусорном ящике, на солнышке, происходит разложение пластика. Особенно если его мешают с пищевыми отходами. Они гниют быстро, и пластик начинает окисляться, в том числе и от взаимодействия с продуктами их гниения.
А если мусорный ящик поджечь, то в воздух будет поступать полихлорбифинил.
Кроме того, с дождичком в почву начинают поступать и соли тяжелых металлов, а они-то в нашем мусоре есть всегда.
Потом почва подсыхает, образуется пыль, и уже эта пыль, содержащая эти соли, поступает в легкие. Причем токсичные вещества могут годами находиться в местах складирования бытовых отходов в неизменном состоянии.
А еще они уносятся за десятки километров ветром, перемещаются с подземными водами.
А потом их едят коровы вместе с травой, и они попадают в молоко или масло. Они отлично растворяются в жирах, в том числе и в подкожном жире человека. Там они и ждут своего часа.
И никто не застрахован (не носят же противогазы двадцать четыре часа в сутки). Ни Законодательное Собрание, ни Смольный, и Кремль не застрахован, и Охотный ряд.
Так что думайте, господа. Вы заняты нашим огромным экономическим развитием, а помрете-то вы все от гниющего мусора.