Бортовой журнал 3
Шрифт:
Когда космонавты летят в первый раз, им прикрепляют старого космонавта, и он с ними все время ходит, разговаривает, потому что человек не должен оставаться один. Замыкается перед стартом, молчит. А это отвлекает.
А сейчас попов приглашают, и они освещают корабль. Вера – дело интимное, непоказное. Так что попы тут ни при чем.
Говорят, там, над Землей, все меняется. Человек вдруг умнеет. Полетел технарь, а прилетел гуманитарий. Специалисты говорят, что мозг так защищается – ему
Не все порядочные люди стремились в начальники. Мало того, не все туда попадали.
На флоте было так: если ты умен и порядочен, то дальше чем начальник штаба тебе подняться было сложно. Дальше надо было быть чьим-то родственником.
Или надо было стать чьим-то родственником.
Тогда всем управляли чьи-то родственники. Это была такая большая бадья родственников.
А умные – они были где-то на подхвате. Они должны были ходить в море, следить за техникой и всеми этими охламонами.
Охламоны все время мешали родственникам.
Дисциплина – она вообще-то нужна в армии, но как только армия начинает разрастаться до немыслимых размеров и очевидно, что при этом все ее боевые качества находятся на нуле, то тогда армия мгновенно гниет. Этот фрукт портится сразу.
Но если перед армией стоят боевые задачи, то все выравнивается: дисциплина находится на своем месте (на правильном); начальники (аморальные же не лезут на передний край) на переднем краю; их там убивают, на их место приходят тоже достойные люди (воры где-то в тылу).
Это всегда так было. В Отечественную, в Порт-Артуре.
Где-то было пьянство, бабы, растраты, а где-то – пули, геройство, смерть.
Воюют всегда одни, а жрут другие. И поговорка «Кому война, кому – мать родная» – она же из жизни. И в Афганистане так было. Кто-то шел и умирал, а кто-то алмазы считал.
Например, приказ: взять караван. Нападали на караван с ишаками, а потом смотрят – камни в мешках.
А это не камни. Это они выглядят как камни, а на самом деле это изумруды. Для начальства. И начальство то было далеко-далеко.
Представьте: народ открывает мешок, а там – камень. Первый вопрос: за что Вася погиб? За э-т-о?
Чем неконкретнее задача, чем дольше этот флот и эта армия находятся в таких условиях, тем хуже. Тем быстрее они протухают. И никакого отношения к таким словам, как «доблесть», это не имеет. Как я к этому отношусь? Но это же не имеет отношение к небу, волне, морю, скалам, фьордам. Там красота же. Ну, кто-то украл, ладно. Не будем с ним здороваться. До сих пор я знаю некоторых адмиралов, которые воровали в советское время. Кое-кого даже посадили, но мне не хочется их знать.
Трудно
До какого-то времени вы были примерно одно и то же, а потом какое-то семечко развивается быстрее, и не просто развивается, но и в дерево, и не просто в дерево, а в большое дерево, и не просто в большое дерево, а еще и в плодоносящее большое дерево.
А кто-то остается на уровне семечка. Оно развивается, но не так, не сильно. Оно не стоит на месте, но движется, будто во сне. Оно никогда не станет деревом – оно столько не проживет. У вас разные скорости.
Так что ты уже давно ушел, а ребята остались.
«Система» – это книга юных людей. Я обычно сохраняю фамилию тем, кого я люблю.
Те, кто не имеют отношения к нашему выпуску, то есть те, кто меня не знали, я не делил с ними кашу, не ел из одного котла, не стоял в одних и тех же нарядах, – эти воспринимают ее хорошо. Я пишу про них. А те, с кем я ел из одного котла. тут начинается эффект дневника, который нашли у кого-то в казарме и там про всех, и это все прочитали.
Там человеческое «я» встречается с тем «я», что на бумаге – это неприятно.
«Кузей» его называю не я, а те, кто на нем служил или служит.
Я же подводник, а потому начисто лишен торжественности. У нас все очень рационально.
Просто жизнь заставляла – ни лишнего слова, ни движения. Так что зачем нужен такой огромный плавучий сарай, я не очень понимаю. Он же не атомный, как мне помнится, то есть к ведению боевых действий не слишком приспособлен. Он просто завязан на корабли обеспечения, которые в боевых условиях замучаются его снабжать.
То ли дело атомоходы – надводные и подводные: топливо всегда есть, так что одной головной болью меньше.
Эх, флот, флот… А когда-то был океанским, а теперь– с японскими ржавыми браконьерами никак не справится. Стыдоба. Просто смех и грех. Без слез на эти репортажи из «Вестей» не взглянешь.
Атомные авианосцы у нас при Горшкове почему-то не строили, и вообще, надводный флот был при нем на вторых ролях. А ведь списывать его со счетов еще ой как рано.
Сейчас здорово развивается пиратство. Карибские пираты и филиппинские флибустьеры – это все сегодняшний день. Грабят, убивают, пускают на дно.
Ежегодно пропадает множество прогулочных яхт. Причем яхт роскошных, далеко не бедных. Люди гибнут целыми семьями.
Ты думаешь, они в цунами попадают? Не-а!
Пираты! Причем учет нападений на яхты практически не ведется.
А грабеж нефтяных танкеров? Они же полуавтоматы с минимальной командой. Абордажные крючья на борт – и грабь.
Что-то я не видел по телевизору сюжетов на этот счет. А проблема-то почти мировая.
Вот только некоторые факты.
«15.07.06. Южно-Китайское море.